Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд

Нифрон взглянул на Малькольма – тот смотрел на него с загадочным выражением лица.

– Все должны были поверить, что рхун может победить фрэя в честном поединке, – даже галанты.

– А знаешь что? – спросил Сэбек. – Тебе уже нет нужды притворяться. Через пять или десять лет Тэчлиор действительно сможет победить тебя в честном поединке, правда, что-то мне подсказывает, что вряд ли он выберет честный поединок. – Сэбек указал на кубок, стоящий на полке. – Представь: однажды ты вернешься в свои покои и обнаружишь там рхуна в железных доспехах и с двумя мечами. Он набросится на тебя из темноты, как раз в тот момент, когда ты присядешь над ночным горшком. Может быть, горшок так и останется стоять в неприкосновенности на видном месте в твоей обители, чтобы потомки приходили на него посмотреть.

Нифрон взглянул на кубок и кивнул. У него большие планы, и он не позволит какому-то мстительному идиоту их разрушить. Какое разочарование! Если Сэбек прав, Тэш мог бы стать первым рхуном-галантом. Может быть, секрет рхунов в том, что они живут меньше, зато горят ярче.

– Убей его, – вздохнул Нифрон. – Пусть это будет похоже на несчастный случай, но ничего из ряда вон выдающегося. Парень этого заслуживает. Я даже не могу толком ненавидеть его – ведь он хочет отомстить за то, что мы убили его близких.

Сэбек достал меч и пристально вгляделся в лезвие, словно ждал ответа от клинка.

– Я убью его в учебном поединке. Скажу, что Тэчлиор был слишком хорош, заставил меня сделать неверный удар.

Нифрон кивнул.

– Хорошая эпитафия. Он станет героем легенд: рхун, вынудивший Сэбека ошибиться.

– Он этого заслуживает. В один прекрасный день он действительно мог бы такое сделать.

Фенелия называла Авемпарту «мельничным колесом магии». Только Фенелии дозволялось называть Искусство магией, но ей дозволялось и многое другое. Она ходила с длинными волосами, даровала дхергам прощение после ужасной войны и имела обыкновение плакать по ночам в Саду, пока ее не уводили во дворец. Никто не видел, чтобы она пила что-нибудь крепче яблочного сока, однако до Мовиндьюле доходили иные слухи.

Принц почти не помнил свою бабку. Он видел ее лишь на официальных собраниях. К тому времени как он появился на свет, Фенелия уже так одряхлела, что могла только слюни пускать и нести всякую чушь. Она дожила до глубокой старости – ей миновало три тысячи сто двадцать семь лет. Многие считали Фенелию бессмертной. Ее сыну Лотиану пришлось ждать целую вечность, чтобы стать фэйном. Мовиндьюле думал, что отец, наверное, каждый вечер перед сном предавался мечтам, как придушит старуху подушкой. Однако он этого не сделал; Лотиану пришлось многие годы провести в тени великой правительницы, которую все боготворили и желали долгих лет жизни. Такое благоговение вполне понятно: Фенелия стала первым фэйном из сословия миралиитов, к тому же спасительницей фрэев. Впрочем, Мовиндьюле ею ни капли не восторгался. Он терпеть не мог старость, а Фенелия была не просто старой, а по-настоящему древней. Кроме того, перед ней преклонялась Арион-изменница, и из-за этого принц еще сильнее проникся к бабке неприязнью. Однако, впервые увидев Авемпарту, он едва не переменил свое мнение.

Цитадель по праву считалась вершиной достижений миралиитов. С помощью Искусства Фенелия возвела сооружение, которое не под силу создать ни одному архитектору. Авемпарта стояла посреди реки Нидвальден на вершине Парталоренских водопадов. Ее стены вздымались вверх, словно фонтан, замерзший в наивысшей точке. Высоко над рокочущим водопадом каменные брызги разлетались в воздухе, но так и не падали вниз. Мовиндьюле никогда не видел ничего подобного. Башня не просто поражала великолепием; она являлась зримым доказательством того, чего можно добиться с помощью Искусства при наличии достаточных навыков, силы и таланта. Авемпарта была самым впечатляющим зданием из всех, когда-либо возведенных фрэями, – подлинным храмом Искусства.

Ее построила Фенелия. Всего за три дня.

Когда Мовиндьюле впервые увидел Авемпарту, он тут же подумал о дряхлой сморщенной старухе, пускающей слюни. Как ей удалось сотворить такое чудо? Увидев башню во второй раз, он подумал о том же.

При входе в цитадель Мовиндьюле охватил трепет. Фенелия построила Авемпарту в качестве усилителя, собирающего и направляющего энергию падающей воды. Войдя внутрь, принц тут же ощутил мощный прилив силы. Он покачнулся и едва не упал. Охранники не из миралиитов с недоумением посмотрели на него.

Неужели они ничего не чувствуют?

Год назад Мовиндьюле приехал в Авемпарту вместе с Гриндалом. Первый министр поведал ему, что миралииты – не фрэи, а новые боги, и принц, переполненный новообретенной силой, не нашел в его теории никаких изъянов. То, первое посещение Авемпарты в обществе Гриндала было преисполнено радости, восторга и ожиданий.

На этот раз все оказалось по-другому.

– Ты берешь с собой сына? – удивился Джерид, глядя на Мовиндьюле так, будто тот был пятном на полу.

– Он сам напросился, и я решил, что ему пойдет на пользу, – ответил Лотиан. – В один прекрасный день он станет фэйном. Пусть хоть чему-нибудь научится.

Как всегда, отец на моей стороне.

– Лучше оставь его здесь. Я сам научу этого юношу чему-нибудь полезному.

При мысли, что ему придется остаться здесь со старым кэлом, Мовиндьюле скривился. Хранитель Авемпарты был настолько дряхл, что только чудом еще не пускал слюни. Он даже голову не брил, и вокруг естественной лысины колыхался венчик белой поросли. Мовиндьюле пообещал себе, что совершит самоубийство, прежде чем состарится. Нельзя жить так долго; должен же быть какой-то разумный предел.

– Он посещает Академию Искусства в Эстрамнадоне, – сказал Лотиан. – Правда, всего два семестра; думаю, и азы-то еще не до конца освоил. Вряд ли он способен понять твои уроки.

– Академия? – произнес Джерид таким голосом, будто говорил о чем-то неприятном. – Там его загубят. Ох уж эти наставники с их правилами и планом учебы. Держат все под контролем, боятся делать ошибки. Нас с тобой учили по-другому. Твоя мать заставляла нас ошибаться. Она считала, что это единственный способ чему-нибудь научиться. Помнишь?

Лотиан кивнул.

– Может быть, на обратном пути он задержится у тебя.

От этого замечания Мовиндьюле передернуло. Лучше уж пасть в битве. Тогда он избежит и рабства у Джерида, и отвратительной старости. Место его героической гибели будут почитать как священное, совсем как два камня на берегу реки, на которых стояла Фенелия, создавая Авемпарту.