Ричард Морган - Хладные легионы

О том, что он «рыцарь-выпускник Трелейнской военной академии», на плакате не было ни слова. Да уж, незачем пугать претендентов. Упор делался на вознаграждение в пять тысяч флоринов и громкие сплетни о том, что клика работорговцев из Эттеркаля утроит награду за быстрый результат. Молва и жадность, подкрепленные бедностью и отчаянием, которые война оставила после себя, должны были позаботиться об остальном.

Он не вернется домой.

Рингил еще некоторое время разглядывал свои выставленные на просушку сапоги. Позади него Эрил тихонько захрапел. Он вздохнул и повертел головой, разминая шею. Прищурил глаза от яркого солнца.

Прохладная тень упала ему на лицо.

– Итак, знаменитый Рингил из дома Эскиат.

Он вздрогнул. Распахнул глаза и, сломя голову, наполовину ослепнув от внезапной вспышки солнечного света, кинулся в сторону – туда, где на гладком камне лежал Друг Воронов в ножнах.

В глубине души он знал, что зря тратит время.

И все равно застыл, припав к земле, одной рукой схватившись за рукоять, а другой – за нижнюю часть ножен, как учил Грашгал, чтобы клинок, вырвавшись на свободу через особым образом сконструированный разрез вдоль боковины, не отсек пальцы.

Он заморгал и стал озираться в поисках говорившего.

– Или Рингил из Виселичного Пролома – более справедливое имя?

Что-то случилось со светом. Будто он вошел в особняк в Луговинах ярким летним днем, и внезапно нагрянул мрак, который не рассеится, пока глаза не привыкнут к перемене. Будто день был чем-то вроде бледно-голубой ткани, насквозь промокшей от нагрянувшего ливня.

Фигура в плаще стояла менее чем в полудюжине ярдов и наблюдала за ним.

Шляпа с обвисшими полями скрывала лицо, на котором до странности трудно было разглядеть хоть что-то – позже Рингил вспомнил лишь улыбку, плотно сжатые тонкие губы и холодный изучающий блеск в глазах. Приглядевшись, он увидел, что плащ, потертый и покрытый пятнами, состоит из кожаных заплаток – их оказалось так много, что было трудно понять, осталось ли что-нибудь от изначального материала. Грубый, сшитый вручную руками моряка, с попадающимися тут и там вышитыми рунами против бунта на корабле и штормов. Он вспомнил, как Эгар бормотал, сам себе не веря, пока их несло течением на украденном пароме: «…плащ и шляпа морского капитана, все дела; он будто выскочил прямиком из долбаной легенды. И стоял передо мной».

И перед самим Рингилом.

Без оружия.

Ни один человек – никогда и ни за что! – не смог бы так к нему подкрасться.

Рингил чуть расслабился, но не вышел из боевой стойки и не отпустил Друга Воронов. В груди и руках у него что-то пульсировало – он понимал, что должен дрожать, но не дрожал, и причудливое ощущение пугало его сильнее, потому что он не знал, куда это его заведет. Мир вокруг изменился, даже птичьи песни звучали тише, словно их заглушало присутствие этого… существа. Взгляд Рингила метнулся к лежащему на камне Эрилу: черты лица наемника смягчились, он спал и, по-видимому, не должен был проснуться, пока незнакомец не уйдет.

«Что ж…»

Он вынудил себя снова взглянуть на прибывшего – с усилием, словно сгибал железную кочергу. Глаза под шляпой смотрели холодно, с любопытством. «Морской капитан» чего-то ждал.

– Ты опоздал, – жестко сказал Рингил.

Плотно сжатые в улыбке губы чуть расслабились, показались зубы.

– Ты меня ждал?

Рингил покачал головой, и этот крошечный жест будто помог ему восстановить самоконтроль. Он призвал жуткое и бесстрастное, как пропасть, спокойствие откуда-то из известняковых глубин собственной сути и воспоминаний о Ситлоу.

– Не я. Один человек, которого я встретил этой ночью, – пацан с болот по имени Джерин. Он просил тебя о помощи у реки. Перед смертью он сказал мне, что просил Соленого Владыку о заступничестве. Точнее, умолял, судя по тому, в каком он был состоянии. Так в чем дело, Соленый Владыка, у тебя со слухом плоховато? Или нам нужно громче выкрикивать свои молитвы?

Существо глядело на него внимательно и слегка изумленно, как на фигляра с трелейнского рынка Стров, чье представление оказалось чуть менее надоедливым, чем обычно.

– Неужели тебя и впрямь расстроили оставшиеся без ответа молитвы этого мальчишки, Рингил Эскиат? Или дело в другом мальчике и молитвах, прозвучавших давным-давно?

Рингил так сжал рукоять Друга Воронов, что побелели костяшки.

– По-твоему, я расстроен? Когда я расстроюсь, Соленый Владыка, ты об этом узнаешь.

– Я должен воспринимать это как угрозу?

– Как хочешь, так и воспринимай.

Одной из составляющих странного гула в его руках, груди и крови точно был страх, надвигающийся призрачный ужас перед сущностью, что стояла в полудюжине ярдов. Но Рингил был хорошо знаком со страхом и теперь, кроме этого чувства, ощущал и другие, столь же темные, от которых в жилах пела кровь – он их приветствовал, к ним привык. И хотя ему еще не доводилось встречаться лицом к лицу с кем-то из Темного Двора – до недавнего времени не верил, что этот самый Двор существует, – он повидал вещи, которые другому вывернули бы душу наизнанку, а его душа не очень-то пострадала.

Он вдохнул сосновый аромат, источаемый лесом, задержал дыхание и выдохнул, словно дым от хорошо свернутого кринового косяка. Уставился на Даковаша, Соленого Владыку, широко распахнутыми глазами и не отвел взгляд.

Воцарилась такая тишина, словно мир еще не родился.

Рингилу показалось, что на мгновение уголок рта под нависающими полями шляпы чуть изогнулся. Проблеск угрюмого изумления мелькнул и пропал – и было еще какое-то чувство, которому он не смог подобрать названия. Последовавший за этим вздох прозвучал – для его вышколенных Луговинами ушей – слегка фальшиво.

– Ты действительно считаешь, что это подходящий способ разговаривать с клановым божеством?

Рингил пожал плечами.

– Если ты желал почитания, следовало явиться, пока проситель не умер.

– А тебе не приходило в голову, что я мог услышать молитвы Джерина Ловкие Пальчики, услышать их отголоски задолго до того, как они прозвучали, вообще до его рождения, и послать кое-кого на помощь?

– Я там был. Если ты и послал кого-то, он не пришел вовремя.

– Ну вот, сам сказал: там был ты .

Рингил сузил глаза.

– И какого хера это значит?

Существо пожало плечами, словно передразнивая его.

– Как хочешь, так и понимай.

Слова надолго зависли в пространстве между ними, где остались лишь гранит и тьма. Наконец Рингил наклонился и аккуратно положил Друга Воронов на камень рядом с собой. Выпрямился и почувствовал, как по телу пробежал озноб. Скрестил руки на груди.

– Чего тебе надо, Соленый Владыка?

– Ах. Все-таки это была просчитанная наглость. Нет никакого риска в неуважении к Темному Двору, если тот в тебе нуждается, да?