Холли Блэк - Злой король

– Рассказывают и другое, – продолжает Рандалин. – Будто бы один из стражников стрелял в Верховного Короля Кардана, чтобы спасти жизнь той придворной. Будто бы она носит королевского наследника. Ты должна сказать Верховному Королю, что совет готов помочь ему наставлениями, чтобы его правление не омрачалось подобными сплетнями.

– Будьте уверены, так и сделаю, – заверяю я.

Королевский астролог Бафен испытующе смотрит на меня, словно читает мое намерение ни о чем Кардану не рассказывать.

– Верховный Король связан со страной и со своими подданными. Король – живой символ, бьющееся сердце, звезда, на которой начертано будущее Эльфхейма. – Он говорит спокойно, и все же каким-то образом его слова производят сильное впечатление. – Конечно, вы заметили, что с началом его царствования острова изменились. Штормы наступают быстрее. Цвета стали немного насыщеннее, запахи резче. В лесах видели тварей. Древних тварей, про которых думали, что они уже давно покинули этот мир. Но они вернулись, посмотреть на короля. Когда он пьян, его подданные хмелеют без вина. Когда проливается его кровь, являются твари. Почему бы и нет – Верховная Королева Мэб вызвала Инсмир, Инсмур и Инсуил из моря. Все острова Эльфхейма появились за один-единственный час.

Чем дольше говорит Бафен, тем быстрее стучит мое сердце. Легкие стонут, словно им не хватает воздуха. Потому что все им сказанное не применимо к Кардану. Он не может быть так основательно связан со страной, не способен влиять на все это, потому что находится под моим контролем.

Я думаю о крови на покрывале его ложа и разбросанных рядом белых цветах.

«Когда проливается его кровь, являются твари».

– Итак, – вступает Рандалин, которому невдомек, что у меня голова кругом идет, – вы можете видеть, что всякое решение Верховного Короля меняет Эльфхейм и влияет на его обитателей. В правление Элдреда, когда рождался ребенок, его обязательно приносили к королю, чтобы он возложил на нового подданного обязательства перед страной. Но некоторые наследники в Нижних Дворах выросли в мире смертных, вне досягаемости Элдреда. Эти дети-перевертыши вернулись и правят, не присягнув Кровавой короне. По крайней мере, один Двор сделал такого перевертыша Королевой. И кто знает, сколько диких из народа сумели уклониться от клятвы. И генеральша Двора зубов, Грима Мог, похоже, покинула свой пост. Никто не знает, что она намеревается делать. Мы не можем позволить себе беспечность со стороны Верховного Короля.

Про Гриму Мог я слыхала. Она страшна, но не до такой степени, как Орлаг.

– Нам нужно присматривать и за Королевой Подводного мира, – говорю я. – У нее есть план, и она собирается выступить против нас.

– Что такое? – спрашивает Мадок, впервые проявляя интерес к разговору.

– Невозможно, – заявляет Рандалин. – И где ты могла это услышать?

– Балекин встречался с ее представителями, – объясняю я.

Рандалин фыркает:

– Полагаю, ты узнала об этом от принца лично?

Если бы я прикусила язык чуть сильнее, то прокусила бы его насквозь.

– Мне известно об этом не из одного источника. Если Орлаг заключала союз с Элдредом, то теперь он недействителен.

– У морского народа холодные сердца, – говорит Миккел, слова которого поначалу звучат так, словно он соглашается со мной, но потом я понимаю, что он придерживается иного мнения.

– Почему бы Бафену не проверить свои звездные таблицы? – умиротворяющим тоном предлагает Рандалин. – Если окажется, что звезды пророчат угрозу, мы это обсудим.

– Говорю вам… – решаюсь настаивать я, чувствуя раздражение.

В этот момент Фала прыгает на стол и начинает танцевать – насколько я понимаю, демонстративно. Мадок взрывается смехом. На плечо к Нихар слетает птица, и они принимаются сплетничать, выписывая трели и щебеча.

Ясно, что никто из них мне не верит. В конце концов, разве может быть такое, что мне известно нечто, не известное им? Я слишком молода, неопытна, да к тому же смертная.

– Никасия… – снова начинаю я.

Мадок улыбается:

– Твоя школьная подружка.

Мне хочется сказать Мадоку, что если он до сих пор заседает в совете, то только благодаря мне. Несмотря на то что он пронзил Дайна собственной рукой, Мадок – Главный генерал. Я могла бы сказать, что хочу оставить его при деле, что пусть лучше его клинок служит нам, чем обернется против, что моим шпионам легче следить за ним, когда он на глазах, но в глубине души понимаю, что он лишь потому Главный генерал, что мне не хватило решимости оставить без должности моего отца.

– Остается еще вопрос с Гримсеном, – начинает Миккел, словно я вообще ничего не говорила. – Верховный Король принял кузнеца Алдеркинга, создателя Кровавой короны. Сейчас он живет среди нас, но пока на нас не работает.

– Мы должны его приветить, – говорит Нихар, являя пример редкого между Благими и Неблагими единодушия. – Магистр Увеселений запланировал праздник на Охотничью Луну. Может, он включит в него представление в пользу Гримсена.

– Зависит от того, чем собирается заняться Гримсен, – замечаю я, отказываясь от попыток убедить их в зловещих планах Орлаг. Приходится рассчитывать только на себя.

– Возможно, копаться в земле, – говорит Фала. – Искать всякие трофеи.

– Трюфели, – автоматически поправляет Рандалин.

– О нет, – возражает Фала, морща нос. – Не их.

– Я попытаюсь выяснить, какие развлечения он предпочитает. – Рандалин сделал пометку на листке бумаги. – Мне также сообщили, что на празднование Охотничьей Луны прибудет представитель Двора термитов.

Стараюсь не выказать своего удивления. Двор термитов, возглавляемый лордом Ройбеном, оказал содействие в восхождении Кардана на престол. А за это я обещала лорду Ройбену услугу, когда он попросит. Понятия не имею, чего он захочет, но сейчас дополнительные сложности некстати.

Рандалин прочищает горло и поворачивается ко мне, сверля глазами:

– Передай наши сожаления Верховному Королю, скажи, что у нас нет возможности подать совет напрямую, и сообщи, что мы готовы прийти на помощь. Если не сумеешь выразить это, мы найдем другие способы его уведомить.

Я коротко кланяюсь и не отвечаю на слова, прозвучавшие открытой угрозой.

Я ухожу, но Мадок догоняет меня и идет рядом.

– Я так понимаю, ты поговорила с сестрой. – Его мохнатые брови насуплены – знак озабоченности.

Я передергиваю плечами, памятуя о том, что он сегодня ни слова не сказал, чтобы поддержать меня.

Мадок бросает на меня нетерпеливый взгляд:

– Только не говори мне, как сильно ты занята этим мальчишкой-королем, хотя допускаю, что он требует внимания.

Каким-то образом в нескольких словах он изобразил меня непослушной девочкой, а себя – переживающим отцом.