Терри Пратчетт - Дело табак

– Э… предполагаю, сэр, что он мертв… сэр.

– И с чего ты сделал такой вывод?

– Э… его голова не крепится к телу, сэр.

– Да, обычно по этому признаку мы делаем вывод, что пострадавший действительно мертв. Кстати говоря, сынок, можешь отвязать бечевку. Видывал я свет и поярче, но сойдет и такой. Что еще ты заметил, старший констебль? – Ваймс старался говорить спокойно.

– Он здорово изранен, сэр.

Ваймс поощрительно улыбнулся.

– Есть что-нибудь необычное, сынок?

Фини старался изо всех сил, как обычно поступают новички, – он с таким усердием смотрел, что забывал видеть .

– Ты действуешь правильно, старший констебль. А теперь, будь добр, сделай логический вывод.

– Сэр? Вывод?

– Почему у жертвы столько порезов на руках? Подумай-ка.

Фини задумался, шевеля губами. Наконец он ухмыльнулся.

– Гоблин защищался руками, сэр?

– Прекрасно, юноша. Тот, кто обороняется голыми руками, обычно делает это в отсутствие щита или оружия. А еще я держу пари, что голову ему отрубили, когда он лежал на земле. Не могу поручиться, но выглядит это как хорошо направленный удар, а не торопливый срез. Ран много, но ты видишь, что у него распорот живот, а крови почти нет. Жертву застали врасплох. Кстати, поглядев на этот живот, я узнал кое-что еще, о чем теперь жалею, – добавил Ваймс.

– Что же, сэр?

– Это не он, а она, и на нее напали из засады, а может быть, загнали в ловушку.

«И у нее недостает пальца, – подумал Ваймс, становясь на колени. – Спустя некоторое время этот труп превратится в загадку, но не слишком скоро и ненадолго». Вслух он произнес:

– Посмотри на отметины у нее на ноге, парень. Полагаю, она попалась в кроличий силок, потому что убегала… от кого-то.

Ваймс выпрямился так быстро, что наблюдавшие за ним гоблины шарахнулись.

– Ох боги, парень, даже в деревне таких вещей делать не следует. Разве нет неписаных правил? Убивайте оленей, но не трогайте олених, и все такое. И кто-то сделал это явно не под влиянием минутного порыва! Он хотел, чтобы из бедняжки вышло побольше крови! Зачем?

Ваймс сомневался, что Фини ответил бы, даже если бы их не окружали молчаливые гоблины. Но тем лучше.

– Это убийство, мальчик. Тяжкое преступление. И знаешь, зачем его совершили? Я голову прозакладываю, что констебль Наконец, действуя на основании полученной информации, должен был найти много крови в Мертвяковой логве, где командор Ваймс условился о встрече с надоедой-кузнецом, а поскольку оба они люди вспыльчивые, скорее всего, произошло бы преступление… так?

– Признайте, сэр, вывод вполне логичный.

– Разумеется, признаю, но ты признай, что это какая-то ублюдочная логика!

– Да, сэр, признаю, сэр, и прошу прощения. В любом случае, я хотел бы обыскать эти пещеры на предмет мистера Джефферсона… – Фини, отчасти пристыженно, отчасти с вызовом, взглянул на Ваймса.

– Зачем, старший констебль?

Фини вздернул подбородок.

– Потому что я уже выставил себя полным идиотом и не хочу сделать то же самое в другой раз. И потом, сэр, вы, возможно, ошибаетесь. Эта бедная женщина, возможно, погибла в стычке с кузнецом… возможно… я не знаю… зато знаю, что, если сейчас я не устрою здесь обыск, кто-нибудь важный непременно спросит меня, отчего я этого не сделал. Вы первый спросите, командор, не так ли?

– Отличный ответ, юноша. Должен признать, я и сам бесчисленное множество раз выставлял себя идиотом, так что я вполне тебя понимаю.

Ваймс взглянул на мертвое тело и внезапно захотел поскорее выяснить, что Вилликинс сделал с отрубленным пальцем, заодно с кольцом, который они нашли вчера ночью. Он неловко обратился к собравшимся гоблинам:

– Кажется, я нашел украшение, принадлежавшее этой молодой особе. Разумеется, я его вам верну.

Бесстрастная орда как будто не расслышала его слов. Ваймс задумался. Орда приходит, чтобы убивать и красть. А эта компания больше напоминала обычную встревоженную толпу. Ваймс подошел к седому старому гоблину – возможно, тому самому, которого тысячу лет назад встретил на поверхности, – и сказал:

– Я бы хотел осмотреть это место, сэр. Примите мои соболезнования. Убийц ждет правый суд.

– Травы! Суп! – вновь эхом разнеслось по пещере. Старый гоблин неторопливо шагнул вперед и тронул Ваймса за рукав.

– Темнота – твой друг, мистер по-люс-мен. Я слышу тебя, ты слышишь меня. В темноте ты ходишь, куда захочешь. Мистер по-люс-мен, пожалуйста, не убивай нас.

Ваймс взглянул на стоявших за спиной старика сородичей. Большинство были худы как щепки – и этот… видимо, вождь… который грозил рассыпаться на ходу, боялся, что Ваймс причинит им вред? Он вспомнил рассыпавшиеся цветы. Брошенный чай с бергамотом. Оставленный ужин. « Они пытались спрятаться от меня ?»

Ваймс кивнул и сказал:

– Я не нападаю на тех, кто не причиняет мне зла, сэр. И сегодняшний день не станет исключением. Вы можете рассказать, как эта женщина… была убита?

– Ее сбросили в нашу пещеру вчера ночью, мистер по-люс-мен. Она вышла, чтобы проверить кроличьи силки. Ее сбросили вниз, как старую кость, мистер по-люс-мен. Как старую кость. В ней не осталось крови. Как старую кость.

– Как ее звали?

Старый гоблин взглянул на Ваймса, словно в ужасе, и, помолчав, ответил:

– Ее звали Приятный Контраст Оранжевых и Желтых Лепестков в Цветке Дрока. Спасибо, мистер по-люс-мен из темноты.

– Боюсь, я только начал расследование, – сказал Ваймс, чувствуя странную неловкость.

– Я хотел сказать, мистер по-люс-мен, спасибо, что вы спросили у гоблина имя. Меня зовут Звук Дождя на Твердой Земле. Она была моей второй женой.

Ваймс уставился на морщинистое лицо, на которое только мать могла смотреть без отвращения и, возможно, с любовью. Он искал на нем признаки горя или гнева, но обнаружил только сожаление и безнадежную покорность тому факту, что мир всегда был таков и ничего тут не поделаешь. Гоблин был воплощенным вздохом. Он уныло взглянул на Ваймса и сказал:

– Раньше в пещеры запускали голодных собак, мистер по-люс-мен. Хорошие были времена. Мы ели досыта.

– Это моя земля, – произнес Ваймс. – И, надеюсь, я сумею сделать так, чтобы вас не беспокоили.

Из недр растрепанной бороды гоблина прорвалось нечто вроде смешка.

– Мы знаем закон, мистер по-люс-мен. Закон – это земля. Вы говорите: «Это моя земля», но не вы создали землю. Не вы создали овец и кроликов, которых мы едим. Не вы сделали коров и лошадей, но вы говорите: «Они мои». Это неправда. Я делаю топоры и горшки, и они мои. Мое – то, что на мне надето. Моей была любовь. Теперь ее не стало. Я думаю, вы хороший человек, мистер по-люс-мен, но мы видим, как меняются времена. Сто или двести лет назад в мире были места, которые назывались пустошами, ничьей землей, и мы жили там. Мы – ничьи. Есть тролли, гномы, люди – и мне очень жаль гоблинов, которые не умеют быстро бегать.