Терри Пратчетт - Дело табак

Ваймс шагнул в комнату, чтобы Наконец заметил Вилликинса, и продолжал:

– Полагаю, ты знаешь Вилликинса, моего камердинера. Он вызвался править каретой, и, разумеется, подаст мне чистую белую рубашку, когда понадобится.

– Да, сэр-р-р, – прорычал Вилликинс, повернулся и подмигнул Ваймсу.

– Старший констебль Наконец, я буду очень признателен, если ты вооружишься тем, чем сочтешь нужным, и, поскольку у тебя все равно нет наручников, которые хоть на что-то сгодились бы, черт возьми – ох, прошу прощения – может быть, ты раздобудешь веревку?

На лице старшего констебля отразилась целая палитра противоречивых чувств. Я буду работать со знаменитым командором Ваймсом, ура! Но это большое, серьезное дело – ох боги. Зато я почувствую себя настоящим стражником – ура! Но в постели уже лежит грелка с горячей водой – ох боги. С другой стороны, если что-нибудь пойдет не так, то, в конце концов, герцогу Анкскому принадлежит большая часть округи, так что виноват будет он – ура! А может быть, если я сумею отличиться, то получу работу в городе, и мама будет жить в доме, где не надо лежать без сна всю ночь, слушая, как мыши дерутся с тараканами – ура! [21]

Ваймс в душе потешался, наблюдая за лицом парнишки при свете свечки, особенно потому, что Фини, размышляя, шевелил губами. Наконец Ваймс сказал:

– Не сомневаюсь, старший констебль Наконец, что твоя помощь в данном случае поспособствует будущей карьере.

Эти слова заставили госпожу Наконец, заглядывавшую через плечо сына, заалеть от гордости и сказать:

– Слушай его светлость, Фини. Я всегда говорила, что из тебя еще будет толк. И не спорь, а иди, сынок.

Материнский совет сопровождался книксенами – такими быстрыми, что госпожу Наконец стоило бы пристегнуть к швейной машине. «Слава богам, что есть на свете старушки матери», – подумал Ваймс, когда Фини влез в карету с фляжкой горячего чая, запасной парой чистых трусов и половиной яблочного пирога.

Карета тронулась, и, когда Фини перестал махать матери из окна, Ваймс, старательно удерживая равновесие на ухабах, зажег маленькую спиртовую лампу, которой полагалось освещать внутренность кареты. Он опустился обратно на сиденье и произнес:

– Я буду очень благодарен, сынок, если ты не поленишься и запишешь в блокнот все, что я сказал тебе сегодня с тех пор, как приехал. Это может пригодиться нам обоим.

У Фини дернулась рука в попытке отдать честь, а Ваймс продолжал:

– Когда мы увидели мертвую гоблинку, ты занес это в книжечку?

– Да, сэр, – Фини чуть не отсалютовал опять. – Дедушка велел мне все записывать!

Они подскочили, когда карета наехала на камень, и Ваймс тихо сказал:

– А он не говорил тебе, что иногда нужно случайно пропускать пару страниц, чтобы они оставались чистыми?

– Нет, сэр. А надо?

Сиденье вновь подпрыгнуло. Ваймс ответил:

– Строго говоря, парень, нет, особенно если ты не собираешься работать со мной. А теперь, пожалуйста, все запиши, как я тебя попросил. А я немного вздремну, потому что я, в конце концов, уже немолод.

– Да, сэр, понял, сэр. Один вопрос, сэр. Мистер Стонер, секретарь магистрата, заглянул ко мне сегодня вечером, мы поболтали, и он велел не беспокоиться из-за той гоблинки, потому что гоблины официально все равно что паразиты. Он был очень добр и принес бренди для матушки… и сказал, что вы хороший человек, но иногда вам вожжа под хвост попадает, сэр, потому что вы аристократ и далеки от простых людей, сэр. Сэр? Сэр? Вы спите, сэр?

Ваймс повернулся и медовым голосом спросил:

– Ты занес это в записную книжку, сынок?

– Да, сэр!

– И ты до сих пор сидишь со мной в карете? Почему, Фини?

Под ними заскрипел гравий, и прошло некоторое время, прежде чем Фини наконец собрал мысли до кучи. Он сказал:

– Ну, командор Ваймс, я подумал… э… мистер Стонер, он сам более-менее важная шишка, и командор Ваймс тоже, только он герцог, а значит, шишка побольше, и если ты оказался между двумя шишками, выбери самую большую. – Юноша услышал, как Ваймс фыркнул, и продолжил: – А еще, сэр, я подумал – ну, я ведь был там, я видел, что сделали с той бедняжкой, и вспомнил, как Стоунер попытался выставить меня идиотом, заставив арестовать вас, сэр, и я подумал про гоблинов и… конечно, они грязные и вонючие, но старый гоблин плакал, а животные не плачут, и гоблины, они делают разные штуки, красивые штуки, а что они воруют свиное пойло и воняют, так хватает и людей, которые ничуть не лучше, я бы мог вам кое-что порассказать. Так вот, я еще подумал и подумал… мистер Стонер… ну, он, наверное, не прав.

Послышался грохот, когда карета миновала мост, и под колесами снова оказался кремень. Фини беспокойно спросил:

– Все нормально, сэр?

Он ждал, волнуясь. А затем голос Ваймса, как будто доносившийся издалека, ответил:

– Знаешь, как называется то, что ты сейчас сказал, Фини?

– Не знаю, сэр. Просто я так думаю.

– Это называется путь исправления, сынок. Так держать.

Ваймс очнулся от полудремы, в которой ему грезился Юный Сэм, играющий на арфе. Когда он понял, что это был сон, колеса уже шумели иначе. Карета замедлила ход и остановилась.

Вилликинс открыл маленькое окошечко, позволявшее пассажирам общаться с кучером, и негромко сказал:

– Просыпайтесь, сэр, мы примерно в четверти мили от Заусенца, население тридцать семь человек, и умом не блещет ни один. Отсюда можно почуять индюшачью ферму и пожалеть об этом, черт возьми, простите мой клатчский. Я предполагаю, что, вероятно, стоит тихонько пройти остаток пути пешком, сэр.

Ваймс вылез из кареты и потопал, разминая ноги. В воздухе витал на диво въедливый запах домашней птицы; гоблины не атаковали носовые пазухи и вполовину так яростно. Но что такое птичья вонь по сравнению с трепетом, да, трепетом. Сколько времени прошло с тех пор, как Ваймс возглавлял предрассветную облаву? Слишком много. Теперь этим занимались капитаны и старшие сержанты, тогда как командор торчал в штаб-квартире, воплощая анк-морпоркскую городскую Стражу.

Что ж, сегодня будет по-другому.

Шепотом, пока они шли по колено в тумане, он сказал:

– Ты, старший констебль Наконец, постучишь в переднюю дверь, когда я дам сигнал, а я встану у задней двери на тот случай, если наш приятель решит дать тягу, ясно?

Они приближались к ферме – да, здесь за глаза хватило бы двоих. В убогом домишке могло и не быть двух дверей, не говоря уже о трех.

– Что мне сказать, командор? – шепнул Фини.

– Черт возьми, парень, ты сын и внук стражника, ну и что, по-твоему, ты должен сказать? Хочешь подсказку? Слова «пожалуйста» там быть не должно. Я свистну, когда займу позицию, слышишь? Пошли.

Они осторожно пересекли вонючий двор, и Ваймс обогнул дом. Ему пришла в голову одна интересная мысль, и он сделал мысленную пометку, после чего прислонился к грязной стене дома на некотором расстоянии от задней двери, взял щепотку табака, чтобы перебить запах индюшек, и негромко свистнул.