Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)

Натохк вскочил на ноги, метнув быстрый взгляд на мрачного и решительного преследователя, не остановившегося, а целеустремленно скакавшего к ним с опущенным мечом, с которого срывались тяжелые алые капли. Колдун подхватил на руки лишившуюся чувств девушку и скрылся в руинах.

Конан соскочил с лошади и устремился вслед за ними. Он вбежал в комнату, освещенную жутковатым дьявольским сиянием, хотя снаружи быстро сгущались сумерки. На алтаре из черного жадеита лежала Ясмела, и в противоестественном свете белело ее тело цвета слоновой кости. Одежда принцессы небрежно валялась на полу, явно сорванная с нее в жестокой спешке. Лицом к киммерийцу стоял Натохк – нечеловечески высокий и худой, в сверкающей зеленой мантии, ниспадающей с его плеч. Он отбросил вуаль, и Конан взглянул ему прямо в лицо, черты которого были ему знакомы по монете зугитов.

– Что, страшно, жалкий пес? – По комнате раскатился жутковатый шепот, похожий на шипение огромной змеи. – Я – Тугра Хотан! Я долго лежал в своей гробнице, ожидая того момента, когда смогу пробудиться ото сна и восстать из могилы. Искусство, много веков назад спасшее меня от варваров, одновременно и заточило меня в оковы, но я знал, что наступит время и придет тот, кто должен исполнить свое предназначение и умереть так, как никто еще не умирал за последние три тысячи лет, – и он пришел! Глупец, неужели ты думаешь, что только потому, что мои люди разбежались, ты победил? Только потому, что меня предал и бросил демон, которого я поработил? Я – Тугра Хотан, тот, кто станет править миром вместо твоих презренных богов! Пустыня кишит моими людьми; демоны земли выполняют мои приказы, как повинуются мне и земные рептилии. Вожделение к женщине ослабило мое колдовство. Но теперь, когда эта женщина принадлежит мне, теперь, когда ее душа в моей власти, я непобедим! Прочь, глупец! Тебе никогда не покорить Тугру Хотана!

Он метнул свой посох, и тот упал к ногам Конана, который отпрянул с невольным вскриком. Потому что посох, едва коснувшись песка, изменился, превратившись в кобру, которая, раздувая капюшон и злобно шипя, поднялась, раскачиваясь, перед охваченным ужасом и отвращением киммерийцем. Зарычав, Конан нанес страшный удар, который перерубил змею пополам, и у его ног оказались две половинки черного посоха эбенового дерева. Тугра Хотан рассмеялся жутким смехом и, быстро наклонившись, подхватил что-то, быстро ползающее в пыли на полу.

В его вытянутой руке шевелилось нечто омерзительно живое. На этот раз игра теней не помешала Конану разглядеть, что на ладони Тугры Хотана сидит черный скорпион длиной более фута, самое смертоносное существо пустыни, одно прикосновение заостренного хвоста которого означало мгновенную смерть. Лицо Тугры Хотана, чертами напоминавшее скорее череп, оскалилось в злобной улыбке мумии. Конан колебался, а потом, без предупреждения, он вдруг метнул в чародея свой меч.

Застигнутый врасплох, Тугра Хотан не успел уклониться. Острие клинка ударило его в грудь чуть пониже сердца и на добрый фут вышло из спины под лопаткой. Колдун рухнул навзничь, раздавив собственным телом ядовитую тварь, которую так и не выпустил из рук.

Конан подошел к алтарю и подхватил Ясмелу, прижимая ее к себе, а она обняла его за шею белыми руками, истерически всхлипывая и содрогаясь от рыданий.

– Клянусь дьяволами Крома, девочка! – проворчал он. – Отпусти меня! Сегодня погибли пятьдесят тысяч мужчин, и у меня еще много дел…

– Нет! – выдохнула она, не размыкая объятий. Девушку охватили дикий, необузданный страх и страсть. – Я никуда тебя не отпущу! Я – твоя, огнем, кровью и сталью – твоя! А ты – мой! Там, снаружи, я принадлежу другим, но здесь и сейчас я принадлежу только себе – и тебе! Ты никуда не пойдешь!

Он заколебался, распаленный собственными неутоленными желаниями. В полутемной комнате все еще бродили жутковатые лиловые сумерки, бросая причудливые отсветы на мертвое лицо Тугры Хотана, который, казалось, безжалостно усмехался, глядя на них бездонными и пустыми глазницами. А в пустыне и еще дальше, в горах, среди трупов, люди по-прежнему умирали и кричали от боли, жажды и помешательства и рушились королевства. Но душу Конана захлестнула волна жаркого пламени, смывая страшную картину происходящего, и он сжал в объятиях стройное белое тело, которое светилось перед ним колдовским огнем.

Пустыня дрожала и переливалась в знойном мареве. Конан Киммериец окинул тоскливым взглядом безжизненный простор и машинально провел тыльной стороной ладони по почерневшим и потрескавшимся губам. Он стоял на песке, как отлитая из бронзы статуя, не обращая внимания на безжалостное солнце, хотя единственной его одеждой была набедренная повязка из шелковой ткани, да еще на поясе с золотым шитьем висели сабля и короткий кинжал с широким лезвием. На его мускулистых руках и ногах виднелись следы недавно заживших ран.

У его ног отдыхала девушка. Она подтянула к груди колено и обхватила его одной рукой, понурив светловолосую голову. Ее белая кожа резко контрастировала с его бронзовым загаром. Короткая шелковая туника без рукавов с низким вырезом, перехваченная на талии поясом, скорее подчеркивала, нежели скрывала достоинства ее точеной гибкой фигурки.

Конан тряхнул головой и прищурился. Солнечный свет все-таки слепил его. Он снял с пояса маленькую фляжку и потряс ее, а потом нахмурился, заслышав тихое бульканье.

Девушка слабо пошевелилась и захныкала:

– Ох, Конан, мы умрем здесь! Мне так хочется пить!

Киммериец выругался про себя и обвел свирепым взглядом безлюдные барханы, упрямо выпятив подбородок. Его синие глаза яростно сверкали из-под встрепанной черной гривы. Похоже, он считал пустыню личным врагом.

Наклонившись, он поднес фляжку к губам девушки.

– Пей, Натала, пока я не остановлю тебя, – скомандовал он.

Она, захлебываясь, принялась жадно пить воду мелкими глотками, и киммериец не стал ее останавливать. И только когда фляга опустела, девушка сообразила, что он специально позволил ей допить всю воду без остатка, сколь мало ее ни оставалось.

Глаза ее наполнились слезами.

– Ох, Конан, – запричитала она, заламывая руки, – почему ты дал мне выпить всю воду? Я же не знала – а теперь тебе ничего не достанется!

– Тише, – проворчал он. – Не трать силы на бесполезные стенания.

Выпрямившись, он отбросил пустую фляжку в сторону.

– Почему ты это сделал? – прошептала она.

Он не ответил, замерев на месте, и лишь пальцы его сомкнулись на рукояти сабли. Он не смотрел на девушку, его яростный взгляд был устремлен на загадочную пурпурную дымку на горизонте.

Наделенный, как и все варвары, неукротимой волей к жизни и инстинктом самосохранения, Конан, тем не менее, сознавал, что конец близок. Он еще не дошел до той черты, за которой силы оставят его, но понимал, что еще одного дня на убийственной жаре в безводной пустыне он не выдержит. Что же касается девушки, она и так достаточно настрадалась. Пусть лучше ей достанется один стремительный удар саблей, чем долгая агония, что ждала его. Мучившая ее жажда ненадолго отступила. Было бы жестоко позволить ей страдать и дальше, пока забытье и смерть не принесут ей долгожданного облегчения. Он медленно вытащил клинок из ножен.