Роберт Говард - Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)

– Даже от собаки может быть польза, – возразил Ксалтотан. – Возьмите его живым.

Конан хрипло рассмеялся.

– Подойди и попробуй! – бросил он вызов незнакомцу. – Ноги не держат меня, иначе я свалил бы тебя, как дровосек рубит дерево, – одним ударом! Но ты не получишь меня живым, будь ты проклят!

– Боюсь, он говорит правду, – заметил Тараск. – Этот человек – варвар, а сейчас он опасен, как раненый тигр. Позволь мне кликнуть лучников.

– Смотри и учись, – отозвался Ксалтотан.

Он сунул руку в складки своей мантии и извлек оттуда какой-то блестящий предмет – это оказался сверкающий шар, который колдун внезапно метнул в Конана. Киммериец презрительно отбил его в сторону своим мечом. Но в момент контакта раздался громкий взрыв, сопровождаемый вспышкой ослепительно-белого пламени, и Конан без чувств повалился на землю.

– Он мертв? – В голосе Тараска слышалось утверждение, а не вопрос.

– Нет. Он всего лишь в обмороке и придет в себя через несколько часов. Прикажи своим людям связать ему руки и ноги и погрузить в мою колесницу.

Тараск жестом отдал команду, и воины взвалили бесчувственного короля в колесницу, кряхтя от натуги. Ксалтотан набросил на тело бархатную накидку, полностью скрыв его от глаз любопытных, а потом взялся за вожжи.

– Я поеду в Бельверус, – сказал он. – Передай Амальрику, где он может меня найти, если я ему понадоблюсь. Но теперь, когда о Конане можно больше не беспокоиться, а его армия разбита, покорить страну легко получится мечом и копьем. Просперо вел с собой не более десяти тысяч воинов, и он наверняка отступит обратно в Тарантию, когда узнает о проигранном сражении. Амальрику, Валерию или кому-либо еще знать о нашем пленнике совсем не обязательно. Пусть они думают, что Конан погиб на поле боя под обвалом.

Он долго без выражения смотрел на солдат, пока наконец те не занервничали и не принялись переминаться с ноги на ногу под его тяжелым взглядом.

– Что у тебя на поясе? – пожелал вдруг узнать Ксалтотан.

– Ремень, милорд. Он вам нужен? – запинаясь, пробормотал изумленный воин.

– Ты лжешь! – Смех Ксалтотана был безжалостен, как острие меча. – Это – ядовитая змея! Какой же ты глупец, если носишь рептилию на поясе!

Стражник опустил растерянный взгляд; к его ужасу, пряжка ремня вдруг рванулась к нему, превратившись в голову змеи. Он увидел злобные глазки и сочащиеся ядом клыки, услышал шипение и ощутил мерзкое прикосновение твари к своему телу. Он закричал страшным голосом и ударил змею голой рукой, ощутив, как зубы ее впиваются ему в ладонь, – и вдруг оцепенел и тяжело рухнул на землю. Тараск безо всякого выражения смотрел на него. Он видел лишь кожаный ремень и пряжку, острый язычок которой вонзился стражнику в ладонь. Ксалтотан перевел свой гипнотический взгляд на оруженосца Тараска, и тот побледнел и затрясся, но тут вмешался король:

– Нет, мы можем доверять ему.

Колдун натянул вожжи и развернул лошадей.

– Смотри, чтобы об этом никто не узнал. Если я понадоблюсь, пусть Альтаро, слуга Ораста, позовет меня так, как я его учил. Я буду в твоем дворце в Бельверусе.

Тараск поднял руку в знак прощания, но выражение его лица нельзя было назвать приятным, когда он смотрел вслед удаляющемуся чародею.

– Почему он пощадил киммерийца? – прошептал насмерть перепуганный оруженосец.

– Этот же вопрос я задаю себе, – проворчал Тараск.

Позади громыхающей колесницы стихал шум сражения и погони; заходящее солнце окрасило вершины утесов в кроваво-красный цвет, и колесница въехала в глубокие темно-синие тени, наползающие с востока.

Конан ничего не помнил об этой долгой поездке в колеснице Ксалтотана. Он лежал, словно мертвый, пока бронзовые колеса подпрыгивали на камнях горных троп, с шорохом подминали траву плодородных равнин и, спустившись наконец с иззубренных вершин, ритмично застучали по широкой белой дороге, которая, петляя по богатым лугам, привела его к воротам Бельверуса.

Перед самым рассветом слабое дыхание жизни коснулось его. Он услышал негромкий гул голосов и стон массивных петель. Из-под наброшенной накидки он увидел черный изгиб огромной арки, освещенный багровым светом факелов, и бородатые лица стражников. На наконечниках их копий и шлемах плясали отблески зловещего пламени.

– Чем закончилась битва, мой благородный господин? – раздался напряженный голос, говоривший по-немедийски.

– Удачей, – последовал короткий ответ. – Король Аквилонии убит, а его войско разгромлено.

Зазвучали восторженные возгласы, но в следующий миг их заглушил грохот колесницы по каменным плитам. Из-под колес полетели искры, когда Ксалтотан щелкнул вожжами, направляя коней под арку. Но Конан успел расслышать, как один из стражников пробормотал:

– Добраться от самой границы до Бельверуса еще до заката! А кони едва вспотели! Клянусь Митрой, они…

Но потом голоса затихли вдали, и в тишине остались лишь стук копыт да грохот колес по ночным улицам. Услышанное отложилось в мозгу Конана, но осмыслить его он не мог. Он походил на бездушный автомат, который все видит и слышит, но ничего не понимает. Звуки и картины проплывали мимо него. Он опять провалился в глубокое забытье и лишь краешком сознания отметил, что колесница вновь остановилась в широком, обнесенном высокими стенами дворе. Множество рук подняли его и понесли сначала по извилистой каменной лестнице, а потом и по длинному, тускло освещенному коридору. Вокруг него закружились, сталкиваясь, звуки приглушенного шепота и крадущихся шагов, казавшиеся ему отдаленными и посторонними.

Впрочем, очнулся он внезапно и с ясной головой. Он отчетливо помнил битву в горах и то, чем она закончилась, и вполне представлял, где находится.

Он лежал на атласной кушетке в своем прежнем облачении, вот только руки и ноги сковывали тяжелые цепи, порвать которые не смог бы даже он. Комната, в которой он оказался, была обставлена с мрачным великолепием; стены были задрапированы черным бархатом, а на полу лежали толстые пурпурные ковры. Здесь не было ни дверей, ни окон, и лишь искусной работы золотая лампа, висевшая под потолком, струила вокруг призрачный свет.

В этом свете фигура, сидевшая перед ним в серебряном кресле, напоминающем трон, казалась нереальной и фантастической, и очертания ее скрадывала накидка тончайшего шелка. А вот черты лица виднелись отчетливо – пожалуй, даже слишком отчетливо в этом неверном свете. Создавалось впечатление, что вокруг головы мужчины горит жутковатый нимб, высвечивая бородатое лицо, остававшееся единственной реальностью в таинственной призрачной комнате.

Лицо было властным и запоминающимся, словно высеченное резцом опытного скульптора, и отличалось классической красотой. Впрочем, в его спокойствии таилось нечто пугающее, намек на знания и уверенность в себе, недоступные простому смертному. Кроме того, лицо это показалось Конану смутно знакомым. Никогда раньше он не видел этого человека, тем не менее он ему кого-то напоминал. Такое бывает, когда увиденное в кошмарном сне обретает реальные черты.