Робин Вассерман - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник)

Роберт произносил слова клятвы, хотя они были просто не нужны. Их связь закрепилась намного раньше, в день, когда ему стукнуло четырнадцать – и когда он наконец набрался мужества и решился снова начертить руну на своей коже. Единственным человеком, которому Лайтвуд об этом сказал, был Майкл – и, пока стило двигалось, вырисовывая знак, только пристальный взгляд друга вселял в Роберта храбрость и заставлял довести дело до конца.

Шагая бок о бок с другом по лесу Брослин, Роберт погрузился в мучительные размышления о том, что остается всего год – а потом им с Майклом придется расстаться. Нет, разумеется, руна и клятва парабатаев будут связывать их и после окончания Академии. И они навсегда останутся лучшими друзьями, всегда будут биться плечом к плечу. Но это не совсем то, не то же самое. Они женятся, переедут каждый в свой дом и погрузятся в совершенно другие заботы. Они по-прежнему будут горой стоять друг за друга, но перестанут быть друг для друга самыми важными людьми на земле. Роберт знал, что в этом некого винить – просто такова жизнь. Детство заканчивается. Они становятся взрослыми. Он только никак не мог себе представить, как это будет, – да и не хотел представлять.

Будто подслушав его мысли, Майкл повторил вопрос, который был задан вечером у костра и на который, как надеялся Лайтвуд, ему не придется отвечать.

– Так что у тебя на самом деле с Маризой? Ты считаешь, что все взаправду? В смысле, по-настоящему?

Перед Майклом можно было не притворяться, так что Роберт ответил абсолютно честно:

– Понятия не имею. Не знаю даже, как точнее описать. Она прекрасна. Я обожаю проводить с ней время, мне нравится с ней… ну ты понял. Но значит ли это, что я ее люблю? Как будто бы да, хотя…

– Чего-то не хватает?

– Да, но не между нами. Скорее, во мне самом. Я же вижу, как Стивен смотрит на Аматис, как Валентин смотрит на Джослин…

– Как Люциан смотрит на Джослин, – кривовато усмехнулся Майкл.

Люциан им обоим очень нравился, даже несмотря на его раздражающую манеру вести себя так, будто благосклонность Валентина дается ему сама собой и чуть ли не навечно. Но он уже столько лет безответно сох по Джослин, что относиться к нему серьезно становилось все труднее. То же самое касалось и Джослин – девушка каким-то образом умудрялась ничего не замечать. Роберт не понимал, как можно быть для кого-то центром мира и даже не осознавать этого.

– Короче, я не знаю, – признался он, размышляя, станет ли когда-нибудь для него центром мира какая-нибудь другая девушка. – Иногда мне кажется, что это со мной что-то не так.

Майкл пристально посмотрел на друга. Похлопал его по плечу.

– С тобой все в порядке, Роберт. Хотелось бы мне, чтобы ты наконец уже это понял.

Лайтвуд стряхнул его руку – и словно бы снял тем самым напряженность момента.

– А у тебя как дела? – с притворной веселостью спросил он. – Сколько там у тебя свиданий с Элизой Роузвейн было-то? Три?

– Уже четыре, – поправил Майкл.

Он заставил Роберта поклясться, что тот сохранит тайну. Вейланд не хотел, чтобы остальные знали о его девушке, пока сам он не будет уверен, что все серьезно. Правда, Роберт подозревал, что Майкл просто не желает, чтобы об этом знал Валентин, – потому что Элиза была для Моргенштерна как бельмо на глазу. Она задавала почти так же много совершенно бесцеремонных и неуважительных вопросов, как и он сам, и точно так же презирала политику Конклава, но при этом не хотела иметь ничего общего ни с Кругом, ни с его целями. Элиза считала, что залог будущего – новый союз с простецами и Нижним миром. Она возвещала – во всеуслышание, к огромному неудовольствию преподавателей и учеников, – что Сумеречные охотники должны больше внимания уделять проблемам мира простецов. Она часто совала рекламные брошюрки чуть ли не в лицо студентам и разглагольствовала об испытаниях атомных бомб, о нефтяных магнатах Ближнего Востока, о какой-то проблеме в Южной Африке, в которой никто не хотел разбираться, о какой-то болезни в Америке, которую никто не хотел признавать… Роберт уже чуть ли не наизусть знал все ее проповеди, потому что Майкл то и дело просил его остановиться и послушать.

– Она чертовски странная, – добавил он. – И мне это нравится.

– Вот как?

Услышать такое было неожиданно и не очень приятно. Майклу никогда никто не нравился. До этого момента Роберт даже не подозревал, как сильно рассчитывал, что все так и останется.

– Тогда действуй, – сказал он, надеясь, что это прозвучало искренне.

– Правда? – Майкл, похоже, сам удивился не меньше него.

– Да. Однозначно.

«Чем меньше в себе уверен, тем решительнее надо действовать», – напомнил себе Лайтвуд.

– Она идеально тебе подходит.

Майкл остановился и устроился в тени раскидистого дерева. Роберт рухнул рядом с ним на траву.

– Можно задать тебе вопрос, Роберт?

– Валяй.

– Ты когда-нибудь был влюблен? По-настоящему?

– Ты же знаешь, что нет. Или думаешь, что я что-то скрываю?

– Но тогда как ты можешь быть уверен, если даже не знаешь, на что это похоже? Может, это уже случилось, только ты пока не понял. Может, ты требуешь того, что уже и так имеешь?

Какой-то частью своей души Роберт действительно надеялся, что его чувства к Маризе и есть та самая вечная любовь, о которой все говорят. Что Мариза Трублад – та девушка, которой суждено стать его второй половиной. Возможно, у него просто слишком завышенные ожидания?

– Кажется, я не совсем в этом уверен, – согласился он. – А что насчет тебя? Думаешь, ты сам знаешь, на что это похоже?

– В смысле, любовь? – Майкл грустно улыбнулся собственным рукам. – Любить, любить по-настоящему – значит все время быть рядом. Знать все о том, кого ты любишь, даже самые ужасные вещи, – и все равно любить. И… знаешь, мне кажется, что если двое любят друг друга, то они становятся чем-то еще, чем-то третьим, которое вовсе не равно простой их сумме. Должно быть, это все равно что творить новый мир – мир, который создан только для двоих. Влюбленные – боги их собственной карманной вселенной. – Он издал короткий смешок, словно сам признавая, что сморозил глупость. – Должно быть, это звучит смешно.

– Нет.

До Роберта начинало доходить. Майкл говорил не с чужого голоса и не как человек, который только строит предположения, – казалось, он знает , о чем говорит. Неужели Вейланд влюбился в Элизу после четырех свиданий? Могло ли так случиться, что весь мир его парабатая встал с ног на голову, а он, Роберт, этого даже не заметил?