Роберт Говард - Конан. Пришествие варвара (сборник)

– Талис говорила что-то насчет того, что весь город выстроен как единый большой дворец, – проговорил Конан. – И похоже, кое-какие чертоги возвышаются над стенами наподобие башен. Нам повезло: этот как раз из таких.

– Это ты к чему? – удивилась девушка. Высота пугала ее.

– Там на столике из слоновой кости стоит хрустальный кувшин, – сказал Конан. – Наполни-ка его водичкой и обвяжи горлышко полоской материи. А я пока занавеску эту порву…

Бритунийка повиновалась без разговоров. Вернувшись с кувшином, она увидела, как киммериец связывает вместе полосы прочной шелковой ткани, готовя нечто вроде веревки. Один ее конец он уже захлестнул за толстую ножку тяжелого стола.

– Пора в пустыню, – сказал он. – Думаю, там нам повезет больше, чем здесь! Талис упоминала об оазисе к югу отсюда, на расстоянии в один дневной переход. А за ним, еще в дне пути, вроде бы начинаются зеленые земли. Если удастся дойти до оазиса и окажется, что он еще не пересох, там и отдохнем, пока у меня не затянутся раны. Эх, доброе вино, здорово оно меня выручило!.. Только что пластом лежал, как рваная тряпка, а выпил – и опять к бою готов!.. Смотри, тут еще кусочек шелка остался, тебе хоть срам прикрыть…

Натала только тут и вспомнила о своей наготе. Собственно срам, о котором говорил Конан, был делом десятым, но вот то, что нежную белую кожу незачем было выставлять на обжигающее солнце пустыни, она понимала со всей определенностью. Пока она куталась в шелковое полотнище, Конан подошел к окну и с презрительной легкостью выдрал из гнезд податливые золотые прутья, которыми оно было забрано. Потом обвязал подругу по талии свободным концом импровизированной веревки, строго велел покрепче держаться – и перенес девушку через подоконник, чтобы осторожно спустить с тридцатифутовой высоты. Потом подтянул веревку обратно и передал Натале сосуды с водой и драгоценным вином. И наконец спустился сам, перебирая руками.

Только когда он присоединился к ней, Натала позволила себе глубокий вздох облегчения. Они в полном одиночестве стояли у подножия высокой стены, и звезды постепенно бледнели над их головами, а впереди простирался голый песок. И какие бы неведомые напасти ни таились там, впереди, сердце девушки так и пело от радости. Они все-таки выбрались из Ксутала. Жуткий призрачный город не смог их погубить.

– Веревку они, может, и найдут… – проворчал Конан, вешая кувшины через плечо и невольно вздрагивая от боли. – Чего доброго, надумают устроить погоню… Хотя, если стигийка нам не наврала, далеко они за стены не выйдут… Юг у нас там. – Мускулистая бронзовая рука указала, где именно. – Значит, примерно там и оазис. Вперед!

Он с непривычной заботливостью сжал ладошку подруги и зашагал, приноравливаясь к ее более коротким шажкам. И не оборачиваясь на предававшийся сновидениям город.

– Конан… – подала голос Натала. – Когда ты дрался с чудовищем… И потом, пока возвращался по коридору… Ты там не заметил никаких следов Талис?

Он покачал головой и ответил:

– Вообще-то было темно… Но если бы там что-то лежало, я бы это нашел.

Натала невольно содрогнулась.

– Она пытала меня, – проговорила девушка. – И все равно мне ее жалко.

– Гостеприимный городишко, что говорить, – буркнул Конан. И добавил с характерным для него юмором: – Утешает только одно – они наше посещение надолго запомнят. То-то они попотеют, отчищая с мраморных плит кровь и мозги! А если их божок так и не сдох, ему всяко пришлось хуже, чем мне… Мы с тобой вообще легким испугом отделались, вот что я тебе скажу! Еще и запаслись вином и водой, может, действительно доберемся до какой-нибудь приличной страны… Остальное все чепуха.

– Между прочим, это ты во всем виноват, – перебила Натала. – Нечего было пялить глаза на каждую смазливую стерву!

– Кром! – ругнулся киммериец. – У вас одна ревность на уме. Кругом хоть весь мир синим пламенем гори, а вы все равно будете цапаться! Я что, уговаривал эту стигийку влюбляться в меня?.. В конце концов, она тоже человеком была!..

[10]

Тонкие губы кордавской красавицы полураскрылись в зевке, вытянулись длинные изящные ноги. Санча устраивалась поудобнее на шали с горностаевой оторочкой, расстеленной на юте каракки – сплошь позолоченное эбеновое дерево и узорчатые кхитайские шелка с золотой бахромой.

Санча уже давно пребывала в блаженной праздности. Она вполне отдавала себе отчет, что вся команда каракки, от бушприта до рулевого весла, не сводит с единственной девушки на борту судна налитых багровым вожделением глаз; точно так же она вполне отдавала себе отчет, что от этих похотливых взоров тут нигде не спрячешься, они прямо-таки прожигают ее недлинное шелковое платье, стремясь добраться до восхитительно нежной кожи и потрясающе плавных линий роскошного женского тела.

Ну да и пусть смотрят! Девушка с пренебрежительной, дерзкой улыбкой повела глазами в ответ – мол, вас, морских бродяг, не переделать – и грустно вздохнула: золотой солнечный круг уже высоко поднялся над линией горизонта, припекает все сильнее, и скоро придется уйти в тень.

Звуки, не похожие ни на скрип такелажа и рангоутного дерева, ни на плеск волн о борта, достигли ее ушей в следующее мгновение. Санча поднялась на ноги и устремила недоуменный взор на фальшборт – через него перебрался мокрый до нитки человек, с его одежды на палубу ручьями стекала морская вода. Снова полураскрылись прелестные коралловые губки, но на этот раз не в зевке, а в возгласе изумления; а заодно с ними распахнулись миндалевидные черные очи. Он был совершенно не знаком ей, этот мужчина, столь бесцеремонно нарушивший ее покой. Водяные струйки сбегали по косой сажени его плеч и могучим рукам прирожденного бойца. Из одежды на нем были только шаровары из красного шелка и широченный златотканый кушак. На кушаке висел меч в ножнах, и с ножен тоже капало.

Незнакомец, стоявший у фальшборта, в утренних лучах светила напоминал статую из бронзы. Он выжал пальцами морскую воду из спутанной черной гривы, а в следующий миг его синие глаза вспыхнули алчным интересом, заметив девушку.

Этот дерзкий, оценивающий взгляд возмутил Санчу еще больше, чем само появление незваного гостя на борту ее каракки.

– Кто ты? – вскинула подбородок кордавская красавица. – Откуда взялся?

Небрежным взмахом руки он указал вдаль, на добрый румб правее бушприта. При этом его глаза не отрывались от точеной девичьей фигурки.