Даррен Шэн - Кардинал

Вывеска над входом оказалась самой незамысловатой – просто «У Кафрана». Внутри все как положено: пальмы по углам, яркий желтый свет, пейзажи с речками и деревьями, мелодичная музыка. Красавица администратор передала сообщение хозяину на пейджер, а официантка проводила меня к столику у стены.

Через пару минут с непринужденной улыбкой на лице появился и сам Кафран. Невысокий, пухлый, добродушный… и лысый, как коленка. На лице россыпь веснушек. Большие красные очки. С довольно строгим костюмом забавно контрастируют оранжевые подтяжки и розетка «Я люблю поесть у Кафрана» на лацкане.

– Значит, вы, мистер Райми, нынешний соискатель? – осведомился он жизнерадостно, присаживаясь за столик. – Давненько ко мне никто не наведывался. Вот буквально на днях мы про это шутили с дочерью, Амой, и – вуаля! – вы тут как тут, легки на помине. Хотите что-нибудь заказать? Стейк на этой неделе превосходный.

– Да, стейк было бы неплохо, – улыбнулся я.

– Два стейка, пожалуйста, – передал он официантке. – Я сегодня уже один съел, – шепнул он мне по секрету, – так что Аме ни слова, если ее увидите, я вроде бы на диете.

В ожидании стейка Рид продолжал болтать о том о сем – про своего врача, про дела, про посетителей. Я вежливо улыбался, поднимал брови, поддерживал беседу вопросами, когда Рид замолкал. Этот этап продаж я всегда терпеть не мог, еле высиживал, дожидаясь, пока можно будет перейти к сути. Я то и дело оглядывался посмотреть, не несут ли стейки, заодно присматриваясь к персоналу и посетителям. На столик у окна официантка принесла десерт. Отпадная фигура. Длинные ноги. Кафран что-то рассказывал в этот момент про фокусника, которого видел по телевизору. Фокусы, как выяснилось, его давнее увлечение, и после обеда он мне с удовольствием продемонстрирует. Я согласился, сказав, что было бы интересно. Мой взгляд лениво скользнул по длинным ногам официантки. Она как раз заканчивала расставлять десерт.

Девушка обернулась – и я моментально забыл про Кафрана Рида, страховку, и вообще окружающий мир перестал существовать. Это была она, та самая, с лестницы! Дежурно улыбаясь, она подняла голову от своей тележки и увидела меня. Улыбка моментально сползла с лица. Столовый нож выпал из разжавшейся руки, сбив на лету какую-то безделушку. Тут девушка опомнилась, закончила сервировку и двинулась через весь зал к нашему столику.

Кафран просиял при ее появлении:

– Ама, познакомься, это Капак Райми. Капак, это моя дочь, Ама Ситува.

– Очень приятно, – выдал я, протягивая дрожащую руку.

– Взаимно. – Соприкосновение наших пальцев спровоцировало у меня моментальный стояк. Она, судя по улыбке, это почувствовала. – Мы, кажется, где-то встречались, мистер Райми. – В ее голосе слышался какой-то экзотический, неведомый мне акцент.

– Зовите меня Капак. Да, было дело. Однажды.

– Правда? – Кафран пришел в восторг. – Надо же, какое совпадение! А где?

– Что-то не припомню, – ответила Ама. – А вы, Капак?

– Кажется, у меня тогда случился марш-бросок. Весь день в пролете, только и помню, что лестницы, лестницы…

– Да, точно. Как там в песне было – «Сошлись мы на ступенях»? [5] Строка из песни Дэвида Боуи «The Man who Sold the World» – «Человек, продавший мир».

– Именно.

Ее улыбку можно было вешать в рамочке на стену. В промежутках между фразами она прикусывала язычок зубами.

– Надо будет снова встретиться как-нибудь, – мурлыкнула она.

– Только назначьте время и место, – ответил я.

– Непременно.

Она обернулась к Кафрану. Я почувствовал, как пульсирует толчками кровь, и схватился за край стола, подавляя сотрясающую все тело дрожь. Что Ама говорила отцу, я пропустил, очнулся, только когда она снова посмотрела на меня:

– Приятно было увидеться, Капак. Может, забегу к вам еще, ближе к десерту.

– Было бы замечательно.

Да-да-да! Пусть лежит на блюде в одной сахарной пудре, и ничего кроме. Я ел ее глазами, пока она ходила по залу, время от времени украдкой лукаво улыбаясь мне уголками губ. Сосредоточиться на работе было смерти подобно, однако пришлось сделать над собой усилие.

– А вы, молодой человек, я смотрю, глазастый больно, – сухо заметил Кафран, когда я наконец повернулся к нему. – Так пялиться на девушку, не смущаясь родного отца…

– Простите, мистер Рид, я…

Он расхохотался:

– Шучу. Ама у меня конфетка. Что уж парней винить, если они шеи сворачивают. Мне как отцу, наоборот, лестно.

Я смущенно улыбнулся:

– Вы сказали, ее фамилия Ситува. Она замужем?

– Нет. Мы с ее матерью давным-давно расстались. И не сказать чтобы друзьями. Она забрала Аму и вернулась на родину, взяла свою девичью фамилию и видеться нам с дочерью не давала.

– Но как же тогда?.. – Я кивнул на волнующую ум красотку.

Он вздохнул:

– Мать Амы умерла четыре года назад. А до этого упорно внушала девочке, что я чудовище, поэтому, даже оставшись одна, дочь не сразу решилась со мной связаться. Но в конце концов решила приехать и посмотреть сама, вынесла мне оправдательный приговор, и с тех пор мы вместе, нагоняем упущенное за эти долгие годы в разлуке.

Наконец принесли стейки, и мы с аппетитом приступили к еде. Покончив с мясом, мы откинулись на спинки кресел и отправили в рот по мятному драже.

– Ну что ж… – начал Кафран, с довольной улыбкой поглаживая живот. – Вы пришли уговорить меня на страховку…

– Правильно, – подхватил я. – У меня тут несколько замечательных полисов по такой цене, что пальчики оближешь.

– Сомневаюсь… Никогда не страховался с тех самых пор, как обжегся в юности. Это рэкет и вымогательство. Что меня держит в городе, это как раз мягкая страховая политика по отношению к предпринимателям.

– Которой мы прежде всего обязаны Кардиналу, – заметил я. – Вот кто облегчает мелким предпринимателям налоговое и бюрократическое бремя. Без его заботы вы бы натерпелись по полной.

– Это да.

– Так почему не пойти ему навстречу и не отплатить добром за добро? Выберите какой-нибудь подходящий полис. Считайте это дружеским жестом. Сделаете доброе дело…

Рид рассмеялся:

– Вряд ли Кардинал подгонял страховые условия под меня, когда их разрабатывал. Так что ни я ему ничего не должен, ни он мне, и замечательно.

– Но…

Кафран остановил меня жестом:

– После вкусного обеда очень хорошо идут фокусы. – Он выудил из кармана стебель сельдерея и мини-гильотину, которые выложил на белую салфетку посередине стола. – Это один из моих самых любимых. Простая вечная классика. Дамы и господа! – возвестил он так громогласно, что я вздрогнул от неожиданности. На лицах остальных посетителей замелькали улыбки – видимо, для постоянных клиентов такие развлечения были не в новинку. – Кафран Великий с гордостью представляет вам гостью из революционной Франции, мадам Гильотину! До крови жадное, орудие незаурядное – в борьбе за власть лучшая снасть. Смертельных объятий холод приятен. Жертву положим… – Он сунул стебель сельдерея в отверстие. – Поднимем рычаг. – Он вздернул лезвие вверх. – В экстазе толпа кровожадных зевак! Отпустим рычаг – нож вниз устремится. – Он щелкнул машинкой, разрубив стебель напополам. – И головы бедолага лишится!