Марк Лахлан - Фенрир. Рожденный волком

– Тюр любит могучих воинов. Он предоставляет трусам выкручиваться самим, – сказал Офети.

Жеан развернулся к большому викингу и взял его за плечо.

– Я трус?

Офети поглядел ему в глаза.

– Ты уж точно не трус, – ответил он.

– Христиане не трусы. Давай я расскажу тебе по этому поводу одну историю. Ты знаешь, кто такой черный святой?

– Нет.

– Святой – тот, кто безукоризненно исполняет заповеди Господа, как это делал Маврикий. Его называют черным святым из-за цвета его кожи.

– Черная кожа! – изумился Эгил. – Он что, гном?

– Он служил в римском Фивейском легионе, потомок древних фараонов.

– Люди, живущие в тех краях, синие, – возразил Офети. – Я точно знаю, они так и называются – «синекожее племя».

– Для кого-то синие, для кого-то черные, – отмахнулся Жеан. – Фивейский легион был сформирован из одних только христиан, шесть тысяч шестьсот шестьдесят могучих воинов.

– Какая огромная рать, – сказал Офети.

– Зависит от того, насколько они храбры, – вставил Эгил.

Жеан продолжал:

– Они служили языческому правителю, цезарю Максимиану, который приказал воинам истребить все христианские семьи, живущие неподалеку, просто чтобы ублажить своего бога Меркурия. Легион отказался.

– Они поступили неправильно, если до того поклялись в верности своему конунгу, – сказал Офети.

– Они были крепко привязаны к своему Богу, – пояснил Жеан. – Когда весть об отказе дошла до цезаря, тот приказал убить каждого десятого легионера.

– И сколько это? – спросил Астарт.

– Много.

– Больше дюжины? – уточнил Офети.

– Получилось 666 человек, – сказал Жеан.

– И их товарищи стояли рядом и смотрели, как убивают такую толпу? – не поверил Эгил.

– Они были рады принять мученичество.

– Что это значит? – спросил Эгил. – Я вовсе не понимаю твоей латыни, монах.

– Возможность умереть во славу Господа.

– Для них было бы куда лучше убить во славу своего бога. Точно тебе говорю, если бы кто-то пришел и забрал столько народу из армии Ролло, его бы сочли могущественным конунгом, – сказал Эгил.

– Когда каждого десятого воина казнили, император снова отдал тот же приказ. Они снова отказались. Тогда он снова повелел убить каждого десятого из всех воинов, и снова, пока не осталось всего шесть человек. Тогда он убил и их, и легиона не стало.

– А не лучше ли им было просто защитить те христианские семьи? Тогда римскому конунгу пришлось бы найти других солдат и отдать приказ им, – произнес Офети.

Жеан пропустил вопрос мимо ушей, стремясь подойти к сути рассказа.

– Шесть тысяч, шесть сотен и шестьдесят шесть человек стояли и умирали на этом месте. Их кости, возможно, сейчас лежат у нас под ногами. Вы можете назвать их трусами?

– Даже и не знаю, как их назвать, – сказал Офети. – Я знаю, как назвать того, кто сражается, я знаю, как назвать того, кто бежит. Для того, кто ничего не делает, у меня нет имени.

– Он сказал, что его имя Сен-Морис, – напомнил Эгил.

Жеан заговорил вполголоса:

– Ты слишком несерьезен, Эгил, тебе следует трепетать перед моим Богом. Я не воин. Вашим идолам от меня никакого проку. Я был повержен в прах, дикари увлекли меня прочь из знакомых мест, моих товарищей убили, будущее обещало мне только смерть. Разве я дрогнул? Нет, потому что мой Бог – это Бог, полный любви. – Он схватился за наконечник копья Эгила и нацелил себе в грудь, пристально глядя на викингов. – Вы храбрые воины, но ваша храбрость – храбрость глупцов, которые не ведают, что ополчилось на них. Вы дрожали бы с головы до ног, если бы познали Его гнев. Однако Бог хочет любить вас. Он предлагает вам спасение, предлагает навсегда поселиться в Его доме. Если откажетесь, вас ждет проклятие. Вы будете связаны по рукам и ногам и низринуты в ад, где вас до скончания времен ждут муки в огне.

– Гореть вечно по воле бога любви? – переспросил Офети. Он был искренне озадачен.

– Он предлагает вам милость. Если вы откажетесь, то будете прокляты, – пояснил Жеан.

– Я бы сейчас не отказался от толики того пламени, – заявил Эгил. – Здесь прямо как в Нифхельме.

– В Нифхельме?

– Царстве ледяных великанов, – пояснил Офети. – Это под землей, поэтому я уверен, что мы далеко от этого места.

– Это просто глупая сказка, – сказал Жеан.

Офети пожал плечами.

– Но ведь и правда холодно. Нам здесь только белых медведей не хватает. Вот что я тебе скажу, – заявил он, – если твой бог пошлет нам этот монастырь, теплую постель и миску похлебки до наступления ночи, я поверю в него.

– Богу поклоняются без всяких условий. С Ним нельзя заключать сделки.

Офети был по-настоящему сбит с толку.

– Тогда что же вы делаете?

– Восхваляем Его.

– Ты хочешь сказать – льстите. Господин Тюр за лесть прибил бы на месте. Ему предлагают павших в битве храбрых воинов, золото и скот, а не слова, которыми ублажают слух женщины. Если с богом нельзя договориться, от такого бога нет проку.

Туман в долине редел. Жеан вглядывался в серый воздух. На фоне горы выделялся один утес, а под ним возвышалось нечто слишком правильной формы, чтобы быть творением природы. То был всего лишь контур, темно-серое пятно на фоне серости, однако исповедник знал, что это может быть только одно – монастырь. По долине разнесся какой-то звук. Это шелестел ветер, однако его шум напомнил исповеднику о том, что он скоро услышит. Пение. Монастырь славился своими акимитами – «неусыпающими». Монахи пели посменно, не останавливаясь, вот уже на протяжении четырехсот лет. Он поглядел в небо. Несколько часов пополудни, наверное, уже девятый час. Они будут петь «Песни восхождения». Жеан вспомнил слова одного из псалмов:

От слов псалма в голове прояснилось, он снова был полон сил, чтобы бороться и обращать язычников. Ему необходимо помнить, что он имеет дело с простыми людьми. Его аббат говорил, что к Христу приходят разными путями. Может, ему просто следует предоставить северянам возможность отыскать свой путь. Жеан поднял глаза. Слева от него возносился к небу утес, и монастырь тесно лепился к нему. Неужели никто из викингов не видит строения?

– Если Господь пошлет вам монастырь, вы отринете от себя идола?

– Еще ему придется позвать шлюх, – заявил Офети. – Он же бог любви, наверняка у него в запасе имеется несколько. Только я слышал, что ваш бог не любит шлюх, и хотел бы я знать, что он тогда любит.

Исповедник отмахнулся от него.

– Честных мужчин и добрых жен. Некоторые служители церкви снисходительно относятся к шлюхам, поскольку в городах они оберегают от посягательств добрых жен. Но лично я не имею к ним снисхождения. Молитесь как подобает, и Господь пошлет вам жену.