Соня Чокет - Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго

– О’кей, – согласилась я, вновь возвращаясь к спонтанному способу принятия решений. – Возьму.

Я заплатила за них и положила во второй рюкзак.

Дома я вытащила все из рюкзака-трупа и стала перекладываться.

Мне надо было решить, что пойдет в рюкзак, который я понесу сама, а что – в сумку, которую понесет кто-то другой.

Именно тогда моя дочь Соня спросила у меня:

– Есть ли у тебя длинные подштанники?

– Нет, – ответила я. – Не думаю, что они мне понадобятся. Уже июнь на дворе.

– Возьми мои на всякий случай. – Она передала мне штаны. – Лучше взять, чем жалеть.

Вскоре пришла Дебра с перцовым баллончиком (да!) и статьей из Интернета о том, что делать, если тебя окружили собаки.

Я взяла баллончик и проигнорировала статью.

– Что еще? – спросила я себя вслух, пока Дебра и Соня оглядывались.

– Ты взяла плащ или ветровку? – спросила Дебра.

– Не-а, у меня есть легкая куртка. Не думаю, что хочу брать плащ.

– Ее может не хватить. Возьми мою накидку – может понадобиться, когда пойдешь по горам.

Соня спросила, взяла ли я теплую шапку и перчатки.

– Нет, но зато взяла шляпу от солнца и бандану.

– Вот эти возьми, – сказала она, давая мне кашемировые перчатки и шапку, которые мне месяц назад прислал друг специально для Камино, а я забыла их положить.

Оглядывая комнату, я вслух вопросила: «Что-то еще?» Я рассматривала гигантскую гору вещей и думала, что проще было взять шкаф. Но потом мои глаза нашли мой тотем, Гамби, который сидел на моем личном алтаре, – глупую, смешную, резиновую зеленую игрушку из детства.

«Гамби! – закричала я. – Я тебя беру!» Гамби всегда был рядом с того момента, как мне исполнилось десять лет. Он был маленький и глупый, но всегда веселил меня. В каком-то смысле он был моим альтер-эго, моим внутренним ребенком, моей совестью и моим высшим «Я». Он должен был быть со мной.

«Подушку я тоже возьму. Почему нет?»

Я застегнула последнюю молнию, и моя дочь спросила:

– Ты точно все взяла?

– Думаю, да. Я готова по максимуму, но я уверена, что вспомню еще про двадцать вещей до того, как выйду за дверь в понедельник. Главное, останови меня, если я слишком нагружусь. Вообще это паломничество должно облегчить мне жизнь, ну а этого не происходит.

В выходные перед отправлением во Францию я преподавала на семинаре в Институте Омега в Ринбеке штата Нью-Йорк. Рейс обратно в Чикаго приземлился в семь вечера в воскресенье. Мне пришлось бежать домой, потому что я уезжала на следующий день, и мне все еще надо было что-то сделать.

Тогда был еще и День матери, и моя старшая дочь приготовила ужин для меня – отпраздновать и проводить. Я была очень тронута ее усилиями, и счастлива, потому что обе мои дочери были рядом. Мне хотелось только, чтобы я лучше могла принимать их прощания и пожелания. К началу похода я стала эмоциональной развалиной.

Все свои обязанности я оставляла на дочерей и на партнера по бизнесу Райана – просто я не хотела думать ни о чем, кроме Пути. Мое высшее «Я» знало, что все будет хорошо, но я все еще нервничала.

Неожиданно я испугалась, что они не справятся в мое отсутствие. Я ничего им не сказала, конечно, но понимала, что в основном мое чувство безопасности возникло из-за того, что я была за все в ответе.

– Я что, совсем ужасный перестраховщик? – спросила я дочерей, пока делала пюре.

Они обе засмеялись:

– Может, совсем немного, особенно если речь идет об обязанностях.

– Вот еще одно просветление от Камино – а я даже не вышла.

– Ни о чем не переживай, мама. Мы все сделаем, можешь нам поверить, – убеждали они меня. – Мы правда очень рады, что ты делаешь это для себя.

– И я тоже.

Я знала, что они правда так думали. Я была так несчастна на протяжении двух последних лет, что они от меня уже устали. Я пыталась переживать шторма, которые иногда сама же и создавала, но между смертями в моей семье и смертью моего брака я переполнилась горем и страданием. Каждый день был как вызов, и только мои дочери меня спасали.

Я понимала, что у них было свое горе, горе детей разведенных родителей. Нам всем нужен был этот перерыв, чтобы справиться с эмоциями. Я уже устала от того, что приносила в их жизни несчастья, и хоть мы были очень близки во время всех семейных кошмаров, нам все равно нужно было время и место, чтобы самим справиться со своими проблемами.

Несмотря на наши с Патриком постоянные прения, мы были очень привязаны к девочкам. Наш развод был причиной того, что девочки злились и страдали. И я, конечно, не винила их. Я винила себя, ну и, конечно, Патрика.

Я решила дать девочкам отдохнуть. Я была так сильно виновата во всем, что боялась, что не смогу уйти. Это значило, что я теряю контроль.

Я была готова и ничего не хотела, кроме как передать ответственность другим (на время) и уйти на отдых. Все казалось слишком сложным. На меня давил не рюкзак (и не два рюкзака). На меня давила ответственность за очень многие вещи, и я не могла брать это с собой на Камино. Это была моя жизнь и мои бесконечные обязанности – и мне надо было разгрузиться.

Я хотела пройти по Камино больше, чем чего бы то ни было еще, чтобы освободиться от вины, злости и стыда, которые я прятала глубоко в сердце. Я молила о прощении за всю эту вину и отрицание. И за то, что не смогла сильнее любить Патрика и простить его, хоть и знала, что я все сделала верно.

Я верила своей системе божественной поддержки и знала, что всегда получу высшую защиту и поддержку. Не верила я только людям, кроме Райана и своих дочерей. Но даже несмотря на то, что я верила им всем сердцем, я не хотела просить от них больше, чем нужно.

Я молилась Богу, готовясь ко сну. Надеюсь, что это будет начало новой жизни. Той, которая позволит мне расслабиться и получить поддержку. С самого раннего возраста я верила, что просить о чем-либо – эгоистично и грешно. Давать – лучше, чем получать. Это что-то духовное. Я должна была стать дающим и не жаловаться и быть хорошей католичкой.

Единственное место, куда я могла обратиться за помощью, – это небеса, и даже их я старалась часто не беспокоить. Я могла попросить своих духов-наставников помочь мне, и они всегда помогали. Но просить людей о помощи я не умела. Это было навязчиво и неправильно.

Все это привело к краху моих отношений, особенно отношений с мужем. Из-за этого я поверила в то, что ни в чем не нуждаюсь, но это было неправдой, и вот поэтому я была такой нервной – особенно с Патриком. Я давала и давала, как меня научили, а свои нужды зарывала все глубже и глубже.

Я даже не обращала внимания на то, что я делаю, пока не наступал момент «последней соломинки», и тогда я взрывалась – а с момента смерти отца это происходило все чаще и чаще. Его смерть открыла ящик Пандоры, в котором всю жизнь я хранила подавленные желания. И теперь они не хотели быть подавленными.