Альберт Поделл - Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран

Хотя, чтобы воздать Гаити должное, я допускаю, что у меня, по мнению социологов, могло развиться «придорожное предубеждение». Теория состоит в том, что некоторые аспекты жизни улучшаются пропорционально удалению от асфальтированной дороги, что жители удаленных мест обычно намного добрее, гостеприимнее, отзывчивее и скромнее. Может, это и правда, но с удалением от дороги исчезают и хорошее медицинское обслуживание, образование, развлечения и разнообразие пищи, столь важные для нормальной жизни. Как ни крути, Гаити – ужасно грустное место.

И такова была ситуация за год до землетрясения в 7 баллов, убившего около 200 000 человек в 2010 году. До смертельной эпидемии холеры. До сфальсифицированных выборов. До возвращения диктатора Жан-Клода Дювалье. И до тропического шторма «Исаак» и урагана «Сэнди».

«Нью-Йорк таймс» подвел итог событиям в ноябре 2012 года: «У них было очень мало, они пережили очень много, и теперь им нужно нечто большее».

Вы можете помочь Гаити, обратившись в CARE, ЮНИСЕФ, «Спасите детей» или «Без границ». Но ехать туда я вам не советую.

Пока я ждал в гаитянском аэропорту имени Туссен-Лувертюра прилета древнего авиалайнера «Ил», который должен был тайно доставить меня в Гавану, местные служащие провели мимо меня к самолету около 50 гаитян. Это были люди средних лет, до того изможденные и тощие, что я задумался, зачем им вообще нужно лететь. Только сев рядом с ними и застегнув ремень безопасности, я понял, что они летят на Кубу за медицинской помощью. Против туберкулеза! (Вам когда-нибудь приходилось задерживать дыхание на 90 минут?)

Я прилетел в Сантьяго-де-Куба, ошибочно полагая, что меня встретят как героя революции, пренебрегшего эмбарго США и одним из редких американцев, прибывших на Кубу без официального разрешения на выезд, даруемого Штатами медикам и миссионерам или участникам профессиональных конференций. Вместо этого на меня глядели с подозрением. Все считали, что я агент ЦРУ.

Когда на вопрос о месте работы я ответил, что «отошел от дел», на меня начали косо посматривать, а мои россказни о мечтах посетить все страны в мире насторожили их еще больше. Они скептически отнеслись к тому, что я вез с собой $4000 наличными, хотя я и пытался объяснить, что после Кубы меня ждали поездки в еще шесть карибских стран. (Они пришли бы в шок, узнав о еще 4000 долларов, запрятанных в моем ремне, ботинках и книге-пустышке.) Мой тучный паспорт в пятьдесят страниц навел их на мысль, что ЦРУ послало меня кататься по всему миру и сеять раздор. Ко всему прочему, я сошел с трапа, держа в руках книги Джона ле Карре «Шпион, пришедший с холода», что никак не помогало в моей ситуации. Но какой из меня шпион, в самом деле?

Они опасались происков ЦРУ. В недавно опубликованных документах сообщалось, что между 1960 и 1961 годами, сразу после инаугурации Джона Кеннеди, ЦРУ сотрудничало с чикагской мафией, которая имела свои счеты с Фиделем Кастро, прикрывшим их доходные кубинские казино, и намеревалась расправиться с ним.

Команда из трех хорошо осведомленных агентов безопасности вела допрос два часа. Они проверили каждую страницу моего паспорта в попытке привязать каждую из моих печатей на въезд и выезд к каким-либо антикоммунистическим событиям в мире. Был ли я каким-либо образом связан с гибелью президента Туркменистана? Принимал ли участие в референдуме в Венесуэле, на котором Уго Чавес проиграл два года назад? Какую роль сыграл в смещении президента Фиджи? Было ли совпадением мое нахождение в Хартуме в день, когда Чад атаковал и практически захватил город? Присутствовал ли я при переговорах о продлении права США использовать авиабазу в Казахстане? Почему антиправительственные мятежи пришлись ровно на тот день, когда я приземлился в Бангалоре? Я правда думал, что они поверят, будто простым совпадением было то, что через два дня после моего отбытия со Шри-Ланки правительство вновь направило свои силы против борцов за свободу «Тигров Тамил-Илама»? И разве Латвия не попросила Россию вывести войска из Риги сразу после моего отъезда? (Здесь они блефовали: мои латвийские печати стояли в старом паспорте.) Разве США не начали подготавливать Джибути в качестве базы для атаки на Саддама Хусейна, как раз когда я был там? И разве Эфиопия и Эритрея не возобновили военные действия после того, как я посетил обе страны?

Я попытался объяснить как можно более вежливо, что все это были просто самые настоящие совпадения, и если бы я организовал хотя бы четверть этих событий, то стал бы лучшим секретным агентом в истории. Снова и снова я старался доказать им, что, если бы я был агентом ЦРУ, у меня была бы куча паспортов на разные имена и у них не было бы возможности отследить мои перемещения. Но все было тщетно.

Убедительным доводом в пользу моей невиновности стал мой ответ на вопрос, где я собирался остановиться в Гаване. Когда я назвал им свой хостел для путешественников и показал им квитанцию о резервировании, сделанную через безобидную подставную компанию в Торонто, так как эмбарго США запрещало американцам использовать кредитку для любых платежных операций, связанных с Кубой, они быстро поставили печать и позволили мне сесть на самолет до Гаваны. Они сразу смекнули, что уважаемый агент ЦРУ не позволил бы себе остановиться в такой дыре.

Гавана прекрасна. Люди здесь невероятно приветливы и добры ко всем редким гринго, попадавшимся в городе. (Повсюду было полно молодых туристов из Испании, Франции, Германии, Скандинавии и Южной Африки.) У Гаваны был особенный вульгарный шарм, на улицах парни продавали сигары, а женщины продавали себя. В сравнении с чудовищной атмосферой Гаити, находящейся на волоске от смерти, Гавана казалась спокойной и расслабленной, свободной и мирной. Я не наблюдал признаков диктаторского правления или недовольства местных жителей правительством: танки не патрулировали дворец президента, здесь не было ни солдат, ни полицейских с винтовками, повсюду не были расклеены плакаты с Нашим Любимым Вождем, не были растянуты транспаранты с политическими слоганами, за исключением одного полинявшего знака, сообщавшего о праздновании пятидесятилетнего юбилея революции. Люди открыто обсуждали политику, надеялись на стабильные отношения с Бараком Обамой (который только вступил на пост президента) и не выглядели угнетенными и запуганными.

Я видел мало автомобилей на улицах. Большинство местных использовало ультрасовременные автобусы или крошечные, ярко выкрашенные, трехколесные машинки. Но те машины, что мне довелось увидеть, – это были те же самые машины, которые использовались здесь до революции, – были ослепительным напоминанием о Великолепных 50-х. Шикарные пожиратели бензина с декоративными килями, бамперами «дагмар» и тоннами хрома: «Шевроле», «Форды», «Плаймуты», «Доджи», «Стадбэйкеры», «Бьюики» и «Олдсмобили», с любовью ухоженные и перекрашенные в сияющие цвета, среди которых особенно популярным был аквамарин. Тут и там сновали советские «Лады». На кладбище автомобилей покоились впечатляющие машины 40-х: «Де сото» и «Ла салле», «Крайслеры Нью-Йоркеры» и огромные «Кадиллаки».