Альберт Поделл - Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран

Уже было 14:20, и времени на то, чтобы отослать реквизиты моей карточки в Австралию на подтверждение, не было.

Я попытался оплатить билет наличными, но у меня не приняли доллары США, так что я вновь сел в фургон, водитель которого начинал терять терпение, даже несмотря на две модные нью-йоркские футболки, которые я ему подарил, и мы поехали в банк ANZ, где охранник выдал мне талончик с моим номером в очереди.

Впереди меня было двенадцать человек, и у всех были какие-то большие проблемы, требующие долгого решения. Я определил женщину, которая была следующей в очереди, сторговался с ней, дав пять долларов в обмен на ее талончик, и переместился в начало.

Когда я вернулся в офис «Эйр Пасифик» с 764 австралийскими долларами, было уже 15:00. Когда я приехал в аэропорт, часы показывали 15:20 и выход на посадку был закрыт.

Но служащие узнали меня – бородатого американца, который вчера почти упал в обморок, когда узнал, что не может попасть на самолет, и проявили симпатию. Они пропустили меня, подбадривая добрыми словами, пока я суетился при ручной таможенной проверке (здесь не было рентгенов), взвешивании багажа, проверке билета, оплате посадочного сбора, проставлении печати на выезд и поиске моей ручной клади. Я пулей залетел на борт самолета за 3 минуты 30 секунд до вылета на Фиджи. И упал в свое кресло.

Я прибыл в Пекин через два дня невыспавшимся невротиком, выбившимся на пять дней из графика, потерявшим 6000 долларов, удалившимся от нужного пути на 10 000 километров и без какой-либо возможности посетить в этот раз Науру или Восточный Тимор. Но Большой Эл все еще был в игре.

Следуя своей скрытной природе, северные корейцы не сообщили мне статус моей визы. Они потребовали, чтобы я долетел до Пекина через полмира и отдал свой паспорт. Я находился в неведении, дадут ли мне пересечь границу, вплоть до самого дня вылета в Пхеньян. Меня мучили слухи об ограничении въезда для писателей и журналистов, а мои 250 статей точно могли вызвать у них подозрения, хотя самые политически ангажированные и яростные из них были написаны под псевдонимом.

Обстоятельства нельзя было назвать благоприятными для получения визы или поездки в страну. В то время, пока я ждал в Пекине, Северная Корея посылала ежедневные угрозы против продолжавшихся учений южнокорейского флота, проходивших близко к зоне, за которую боролись обе страны. Северяне захватили южнокорейское рыболовное судно, которое, предположительно, вошло в эту зону, и Северная Корея выпустила более сотни артиллерийских снарядов рядом со спорной северной пограничной линией.

Мой приятель Деннис Доран, его сын Эндрю и моя подруга Светлана, присоединившиеся ко мне в поездке в Северную Корею, прилетели в Пекин из США за день до меня, привезя с собой вещи, которые были слишком тяжелыми, чтобы везти от самого Тихого океана. Наша четверка подошла к северокорейскому посольству в 14:00, как нам было велено. Все было прямо как в шпионском романе – это был блочный комплекс угрожающе выглядящих, коренастых зданий с крошечными окнами и крышами, сверкающими огромными антеннами и связной аппаратурой, скрытыми за высокой бетонной стеной, увенчанной колючей проволокой. Главный вход охраняла группа неулыбчивых, вооруженных до зубов солдат, не пропустивших нас. Каждое посольство выдает визы заявителям в консульском отделе, но только не посольство Северной Кореи. Внутрь этих стен не допускали ни одного иностранца. Охранники показали нам на угол улицы в конце бетонного барьера длиной в целый квартал.

В назначенное время из комплекса показался мрачный мужчина в ветхом костюме, испытующе оглядел нас, взял несколько сотен долларов наличными с каждого и вернул наши паспорта с визами и строгим наказом прибыть в аэропорт пораньше на следующее утро. Мы сделали это! Мы достигли того, что получилось менее чем у 1000 американских граждан за 57 лет со времени прекращения открытых военных действий на Корейском полуострове. Мы были на пути к Королевству Затворников, к стране Великого Вождя.

Когда я прилетел в Пекин, мне пришло электронное письмо из иностранного агентства, через которое я оформлял этот тур. В нем не было обычных радостных пожеланий хорошего путешествия, а только список жестких правил и предписаний, которые заранее давали почувствовать, что нас ждет.

Мне нельзя было самостоятельно путешествовать или гулять без присутствия гида. Нельзя было провозить ноутбук, мобильный телефон, фотоаппарат с линзой более чем на 150 мм, делать фотографии моих гидов или любой военной установки без разрешения. Память моего фотоаппарата подвергнется проверке, все подозрительные снимки будут стерты, как заверяло меня письмо. Мне нельзя называть страну Северной Кореей, только КНДР (Корейская Народная Демократическая Республика), а если мне придется говорить о Республике Корея, то я должен использовать обозначение «Южная». Мне нельзя говорить об истории, или политике, или больных вопросах для Кореи, так как то, чему меня учили в американском обществе, могло не совпадать с мнением принимающей стороны, а благодарный гость не должен расстраивать хозяев, так ведь?

Я не должен критиковать режим, политику КНДР, Ким Ир Сена, Ким Чен Ира. Напротив, от меня будут ожидать проявления уважения Ким Ир Сену у Великого Монумента и при посещении его тела в Кымсусанском мемориальном дворце Солнца, где мне следует поклониться ему и куда я обязан буду явиться в галстуке и рубашке.

Я был готов почти ко всему, но требование галстука и рубашки с воротничком застало меня врасплох – мне не хотелось покупать их для прославления мертвого диктатора. Я написал Деннису перед его вылетом, чтобы он привез для меня запасной галстук, хотя я и сомневался, что он хорошо подойдет к моей гавайской рубашке. Другая проблема с моим гардеробом состояла в том, что я пообещал своим приятелям в клубе «Готэм Сити Лэндкрузер» надеть футболку с их слоганом, который большими буквами растянулся на моей груди: «GOT ROCKS?» Для корейцев же такое написание выглядело подозрительно похожим на английскую аббревиатуру ROK, обозначавшую Республику Корея, как звал себя «Юг». Не очень хороший старт, как вы понимаете.

Старый «Ил», направлявшийся в Пхеньян, только-только оторвался от земли, а я уже попал в серьезную передрягу со служащими Северной Кореи, – упс, я имел в виду КНДР. В аэропорту Пекина прямо перед вылетом дорогой Деннис дал мне отвратительный галстук в голубую и сиреневую полоску эры Эйзенхауэра, который, мягко говоря, не слишком подходил к моей красно-зелено-белой гавайской рубашке с цветами и совсем не порадовал моих хмурых корейцев, хотя технически мой вид отвечал стандартам их дресс-кода. Но что было еще хуже, Деннис, не думая, передал мне статью из мартовского выпуска журнала «Уолл-стрит», чтобы почитать на борту самолета. У статьи был заголовок: «СКОРОЕ ПАДЕНИЕ ДИКТАТОРСКОГО РЕЖИМА СЕВЕРНОЙ КОРЕИ», рядом с которым поместили крупную фотографию Ким Ир Сена, безвременно ушедшего Великого Вождя КНДР. Я знал, что было вопиющей наглостью провозить эту статью в КНДР, так что, как только я сел в самолет, я оторвал заголовок и фотографию, сложил их, чтобы скрыть содержание, и положил на пустое место рядом с собой, намереваясь избавиться от них, когда нам разрешат снять ремни безопасности.