Элизабет Брами - Французское воспитание. Метод мадам Дольто

Она также отмечала, что слишком многие родители буквально закабалены их любимым дитяткой, и они в такой степени зависят от него, что он постепенно захватывает в свои руки всю власть над ними. Родительское чувство вины, сомнения, чрезмерная преданность, эмоциональный шантаж довершают начатое и приводят к необратимым последствиям. «Есть немало родителей, особенно в образованных слоях общества, которые преданно служат своему ребенку, как если бы он был королем (35). И они относятся к нему с тем же подобострастием, с каким когда-то относились к королю, за которым по залам дворца носили его ночной горшок» (36), – иронизирует Дольто. Ребенок ни в коем случае не должен преступать границы предоставленного ему пространства, и в развитие этой темы возникает вопрос об употреблении им выражения «у меня» вместо «у нас». Дольто не была готова перекраивать ради ребенка семейную географию и всегда возражала против использования им внешне невинного выражения, но в символическом смысле чреватого серьезными последствиями.

Дольто, для которой «все есть язык», всегда была на страже ежедневных значимых мелочей и деталей, носителей бессознательных посланий. Она предупреждала родителей о недопустимости некорректного использования некоторых выражений, которым они, как правило, не придавали значения, и заостряла их внимание на таких случаях, когда «дети допускали весьма показательную ошибку, говоря «у меня», хотя должны были бы сказать «у нас» Я не понимаю, почему родители попустительствуют этому, хотя сами обычно говорят «у нас дома» или просто «у нас». Ребенок говорит «у меня», потому что хочет быть маленьким хозяином или хозяйкой всего дома (37). И не может быть и речи о том, чтобы оставить эту лексическую ошибку без внимания, но также не следует ребенка за это слишком сильно ругать, и поскольку «молчание – знак согласия», просто нужно спокойно восстановить существующее положение вещей. И со временем ребенок избавится от тотального чувства собственничества» (38).

И вот родители предупреждены, а значит, вооружены. И все вышесказанное полностью соответствует тому, что наблюдала Дольто, работая с некоторыми из своих юных пациентов. Но она пошла еще дальше, заинтересовавшись употреблением выражения «у меня» детьми, переживающими драму развода родителей. Она считала, «что при разводе дети больше страдают от того, что привычного для них пространства уже не существует. Главное для них заключается в том, что они хотели бы остаться в той же квартире, где когда-то жили все вместе, где играли с друзьями по школе, соседями… Это их дом, и вот он разрушен, потому что родители разошлись» (39).

Что касается пресловутых жизненно важных потребностей ребенка, то Дольто считала, что родители склонны их преувеличивать и придавать им большее значение в ущерб здоровому воспитанию. И она пыталась донести до взрослых мысль, что они не должны становиться рабами сверхпотребления в отделах товаров для детей. Крошечному существу вполне достаточно собственного угла, в крайнем случае отгороженного небольшого пространства. И обеспечить его необходимым не означает покупать ему все подряд. «Я думаю, что младенцу не нужно ничего другого, кроме колыбели и ящика для игрушек. И как только ребенок лег спать, их нужно сразу же убрать, чтобы они не валялись под ногами. А когда он начнет ползать, пусть у него будет маленький коврик перед ящиком» (40). Этот минимализм является отражением целой эпохи антипотребительства (антиконсьюмеризма), в которой Дольто сыграла свою заметную роль. Но еще до нее Мария Монтессори предупреждала, что, как только ребенок начнет ходить, следует положить матрас на пол и убрать колыбель с барьерами с целью увеличения свободы движений. «Ребенок должен иметь право ложиться спать, когда захочет, и вставать, когда проснется» (41).

Родители также должны хорошо усвоить, что место, отведенное ребенку, этот периметр, как и предметы, которые находятся внутри его, являются частью его самого, и они формируют его и придают ему уверенности в своих силах. И следствием этого должна быть особая предосторожность со стороны родителей относительно слишком тщательного наведения порядка в его комнате. До трех лет от ребенка вообще нельзя ничего требовать, если только эти требования не предъявлены ему в форме игры. А раскладывать вещи по местам нельзя до того момента, пока ребенок не ляжет спать, потому что «игрушки являются частью его самого» (42).

Уже с момента рождения ребенок должен знать, что является его личным полем или пространством, какие предметы ему принадлежат, а какие нет. Итак, никаких ночных горшков в столовой и детей на супружеском ложе. Вопрос «посещения» ребенком родительской постели часто поднимался Дольто (мы об этом поговорим в главе 10), и если с утренним визитом к родителям она еще готова была примириться, когда это происходит не часто и после момента пробуждения, то сон в их постели она исключала полностью. В ее время это еще не называлось кослипингом. Она предостерегала матерей от опасности, которую несут в себе довольно часто встречающиеся ситуации, когда в отсутствие мужа или мужчины мать предлагает это теплое и уютное место ребенку, превращая его в игрушку, в домашнее животное, в своего рода отдушину, если не в воображаемого партнера.

И все это происходит при полном игнорировании интересов ребенка, и мать даже не отдает себе отчета в том, что он чувствует. Но ребенок – это не плюшевый мишка для мамы. И Дольто часто упоминала о таких детях, «раскаленных докрасна» родителями, не всегда понятных в своих намерениях… и не всегда целомудренных. Если ребенок занимает отцовское место в материнской постели, то очень часто негативные последствия этого проявляются незамедлительно: регрессия [21] Регрессия в психологии – это защитный механизм, являющийся формой психологического приспособления в ситуации конфликта или тревоги, когда человек бессознательно прибегает к более ранним, менее зрелым и менее адекватным образцам поведения, которые кажутся ему гарантирующими защиту и безопасность. , значительное снижение школьной успеваемости и т. д. «Все может запылать огнем в течение трех недель!» И Дольто сознательно выбирает метафору огня или пожара, поскольку причиненный вред может быть весьма значительным, и первой жертвой «этой опасной ситуации» (43) всегда является ребенок.

Возможность сидеть вместе со взрослыми за общим столом не является само собой разумеющимся фактом. Иногда место за столом предоставляют ребенку просто потому, что он хорошо воспитан, иногда он получает его в качестве поощрения, а иногда ему приходится его завоевывать, так как принимать пищу с родителями за одним столом – «это для ребенка новый этап в его взрослении» (44). Но борьба «за место под солнцем» не должна напоминать поле битвы. И главное в этой борьбе – знание правил хорошего тона, что требует от ребенка усилий. Ему придется овладеть социальным и семейным кодексом, который должен органично войти в его жизнь. Именно родители обязаны приобщить его к правилам хорошего поведения, хотя бы и ценой того, что могут отправить его обедать в одиночестве на кухне, а если и оставят за общим столом, то до того как за ним соберутся все взрослые. Но подобные меры оправданны только в том случае, если ребенок к этому еще не готов или проявляет враждебность к окружающим. И родителям следует воздержаться от предъявления ребенку завышенных требований: он не должен оставлять еду на тарелке в том случае, если сам себя обслужил или попросил, чтобы ему положили такое количество пищи, которое он не может съесть. Он должен попробовать все блюда, стоящие на столе, не должен торопиться и должен уметь приготовить себе что-нибудь самое простое. Таким образом, мы даем ребенку возможность осознать свою ответственность, осуществлять выбор, оказывая предпочтение тому или иному блюду, учим его держать свое слово и выполнять обещания, чтобы доказать свою независимость.