Дженни Смедли - Верные друзья. Собаки, которые всегда возвращаются

Трагедия случилась в мгновение ока. Птица, листок с дерева или обрывок бумаги – я так никогда и не узнала, что именно, – в общем, что-то прошелестело в ветвях изгороди близлежащего дома и полетело к голове моему пони. Его вины в случившемся не было. Лошади – мирные животные, не отличающиеся большими способностями в борьбе со львами и прочими хищниками, которые веками преследовали их, и их единственное реальное средство защиты сводится к скорейшему бегству. Совершенно не сознавая опасности, исходящей от другого подъезжавшего к нам автомобиля, Балу отскочил от потенциального «противника», «подстерегавшего» его в изгороди. Прыжком он переместился на середину дороги и понесся вперед, прежде чем я смогла опомниться и хоть как-то остановить его.

Автомобиль ехал прямо на нас все на той же скорости. Я кричала: «Стойте! Остановитесь!», пытаясь побороть своего взбесившегося пони и отчаянно направляя его в сторону обочины. Но было слишком поздно. К тому времени, когда шофер затормозил, автомобиль не успел полностью сбросить скорость и по инерции врезался прямо в ноги Балу. Он завизжал от боли, наконец-то поняв, в чем же кроется реальная опасность. Когда он рухнул, я упала прямо на капот, а затем скатилась на дорогу, в то время как Балу встал и побежал. В какой-то миг у меня появилась надежда – ведь раз он несся галопом вдоль асфальтированного шоссе, значит, он должен был находиться в относительном здравии. Но уже миг спустя я увидела, что одна из его задних ног загнута под неестественным углом. В ту секунду я поняла, что мой пони обречен…

Балу в панике мчался в сторону деревни, где было более людно и движение оживленнее. Могла произойти еще одна трагедия. Я раз за разом выкрикивала его имя, а он мотал головой и жалостно ржал в ответ. Шатаясь, он остановился и вернулся ко мне, продолжая клониться вбок. Он думал, что со мной будет в безопасности. Но я думала иначе. Я увела его в сад, подальше от машин. Владелец автомобиля приехал вслед за мной и задал вопрос, кто будет оплачивать ремонт его автомобиля. Он, очевидно, не знал, что хотя мой пони и вышел на дорогу, но он, человек, был обязан проявить осторожность при виде домашнего животного, чего он не сделал, так что беда произошла по его халатности. Но в тот момент я испытывала отчаяние и боль, зная, что вскоре мне предстоит потерять дорогого друга. Я сказала водителю, чтобы он вызвал полицейских, и с ними буду говорить я. Мне было невыносимо даже смотреть на этого человека.

В тот день Тони был в Лондоне по работе и не мог вернуться вовремя, чтобы помочь мне, но отец ответил на мой безумный телефонный звонок, и, благослови Бог его мужество, приехал, чтобы сделать то, на что я решиться не могла. Он приехал, чтобы придержать голову Балу, когда тому будут делать укол. Он был другом, которого мой пони знал, так что в присутствии знакомого человека ему было легче сохранить спокойствие. Я никогда не нашла бы в себе достаточно сил, чтобы сделать это. Отец велел мне попрощаться с пони. Я послушалась, погладила его нос, запоминая это последнее прикосновение на всю жизнь и подавляя слезы, а потом с рыданием была уведена в дом, который примыкал к саду. Милая хозяйка дома искренне сочувствовала моему горю. Потребовалось несколько недель, чтобы пережить этот ужасный шок. И только много лет спустя ко мне пришло понимание того, почему иногда трагедии должны случаться и почему друзья порой должны оставить нас.

Мне не следовало так торопиться с тем, чтобы заполнить пустоту, оставшуюся в моем сердце после ухода Балу. Но в то время по предписанию врача я принимала успокоительное и, наверно, была немного не в себе, не вполне понимала, что делаю. Очень скоро я обзавелась прекрасной кобылой по имени Синди. Я едва ли могла правильно выбрать лошадь, находясь под действием лекарств. Неприятности оказались неизбежными.

Незадолго до несчастья я перевела Балу в конюшню получше, где работало много хороших, понимающих людей, и однажды, уже после его смерти, когда я была там, владелица одной из лошадей, Анжела, зашла в конюшню и спросила:

– У кого появилась новая лошадь?

Я знала, что она говорит не обо мне, к тому времени у меня вот уже несколько недель была Синди.

– О чем ты? Нет тут никаких новых лошадей, – ответила я.

– Да вон же, в поле! Черный конь, скачет туда-сюда вдоль перелеска. Прямо сумасшедший какой-то! Странно даже, больше с ним никто не бегает.

Она была озадачена, потому что обычно все лошади очень оживлялись, когда появлялся новенький. Мы очень любили наблюдать за тем, как новая кобыла или жеребчик вливаются в табун. Я повторила, что ни у кого на дворе не было новой лошади, и мы пошли наружу посмотреть на поле, но к тому времени смотреть уже было не на что. Не было никакой новой лошади, которая бы играла на опушке, и все остальные мирно и безмятежно щипали траву. Мы не знали, что думать, но мое сердце хотело верить, что это был дух Балу, потому что самым странным во всем этом было то, что в конюшне и вокруг кроме него больше не было ни жеребцов, ни кобыл черного окраса.

На следующий день я готовила Синди к первому выступлению на показе, но быстро поняла, что затея обречена на провал. Вероятно, в прошлом ей довелось пережить аварию в кузове грузовика, потому что я не смогла заставить ее залезть в фургон никакими ухищрениями. Нам было нелегко загнать ее в большой денник, когда мы перевозили ее домой после покупки, но в этот раз все было намного хуже. Она становилась истеричной при одном намеке на то, что следует зайти в трейлер размером поменьше. Мы перепробовали все, и когда, в конечном счете, наши усилия увенчались успехом, она буквально сошла с ума, как только мы тронулись с места, начала лезть на стенки и падать на пол. В общем, пришлось нам ее выпустить подобру-поздорову. Судя по всему, с Синди я не могла осуществить своих планов – ездить на показы почти каждую неделю. Я призналась себе, что мы с Синди не подходим друг другу, и разрыдалась на руках своего друга, со всхлипами призывая моего ненаглядного Балу вернуться ко мне. Мне удалось пристроить Синди в очень хороший дом, где ее никто никогда не потащит в грузовик. Новые хозяева управляли прекрасной школой верховой езды и прибыли за ней в деннике, который был настолько большим, что она даже не поняла, что это был денник. Они сказали мне, что ей двенадцать, а не восемь, как я ошибочно считала, лет. Было трудно принять тот факт, что кто-то воспользовался моим горем и состоянием отчаяния, чтобы продать мне абсолютно неподходящую лошадь, но я не извлекла из этого опыта должного урока. Но, по крайней мере, конец истории с Синди получился счастливым, и пять лет спустя я вновь повстречала ее в одной из конюшен. Она стала хорошо откормленной, довольной кобылицей. Так что мне приятно думать, что я должна была войти в ее жизнь только затем, чтобы привести ее туда, где ей предначертано было провести этот этап своей жизни.