Майкл Джонсон - Золотая лихорадка. Как делают олимпийских чемпионов

Спортсмены очень часто начинают думать о последствиях победы или поражения еще до того, как выйти на старт. Это и есть самое главное отвлечение.

Они могут также начать думать о своих соперниках, которые находятся в непосредственной близости от них. Сложно не думать о сопернике, который стоит рядом с вами. Но нет никакого смысла думать о том, как вы собираетесь сражаться с ним, ведь вы все равно не сможете контролировать его бег.

В последние минуты перед стартом вы должны думать только лишь о том, что можете контролировать вы. К сожалению, в вашей голове все равно будут «всплывать» различные отвлекающие мысли, поэтому вы должны обладать невероятной самодисциплиной для того, чтобы не позволять вам и вашему разуму останавливаться на них.

Безусловно, значимость Олимпийских игр невероятно велика. Главное, чтобы она вас не подавила. К сожалению, именно это произошло с Джекки Джойнер-Керси.

– Для меня Олимпийские игры явились основой того, что заставило меня продолжать заниматься спортом и добиваться успеха, – говорит Джекки. – Впервые попав на них в 1984 году, я осознала все, что я думала о них, и все, о чем мечтала. Но я не знала, каков масштаб олимпийского движения, и действительно не понимала этого, пока не оказалась на торжественной церемонии открытия. Я осознала это именно тогда, когда сидела на трибунах и наблюдала за волнительным ожиданием болельщиков и за их радостью, когда по стадиону проходили спортивные делегации их стран.

– Сидя на трибунах, я начала нервничать. Накануне Олимпиады на предолимпийских соревнованиях я установила новый олимпийский рекорд, и все были уверены в том, что в семиборье [130] я обязательно выиграю золотую медаль. Но у меня было растяжение сухожилия. До этого у меня никогда не было серьезных травм, поэтому поначалу я решила, что это просто растяжение мышцы.

Во время Олимпиады я постоянно думала о своей травмированной ноге, в результате в моей голове сбились все мысли о том, что мне необходимо делать для того, чтобы показать свой лучший результат. Моя нога была туго перевязана, и каждый раз, когда я выходила на старт очередного вида семиборья, я ожидала, что она начнет болеть. Но она не болела, я вообще не чувствовала ничего. После прыжков в высоту, толкания ядра и бега на 200 метров общая сумма моих очков была приблизительно такая же, как на предолимпийских соревнованиях. Когда на следующий день началась программа прыжков в длину, я решила, что уже готова, поскольку это был мой любимый вид семиборья. Но две мои первые попытки не были засчитаны из-за заступа, а на третьей, чтобы не рисковать и не выбыть из соревнований, я оттолкнулась от земли намного раньше, поэтому мой прыжок получился недалеким.

Плохой результат в прыжках в длину «отбросил» Джекки в итоговом протоколе на много мест назад.

– Это очень сильно подействовало на меня, я не могла ничего делать – даже есть. В конце концов, Бобби (тренер Джекки, который впоследствии стал ее мужем) сказал мне, что пора «пополнять запасы топлива». А я сидела и плакала. Тогда он сказал мне очень нужные слова: «Ты забыла, что в семиборье семь видов? У нас есть еще целых два!» После этого я уже не думала о своей травмированной ноге, потому что я действительно хотела победить. После метания копья остался последний вид – бег на 800 метров. Первый круг я пробежала хорошо, но на втором почувствовала, что у меня уже не осталось сил. Когда я пересекала финишную черту, я уже понимала, что золотую медаль выиграла Глинис Нунн [131] из Австралии. После финиша я обняла ее и поздравила с победой. «Нет, выиграла ты», – сказала она мне. «Выиграла ты», – ответила я. Я знала, что я не выиграла.

– Когда я зашла в пресс-центр, журналисты сказали мне: «Да, если бы вы не были травмированы…» А я им ответила: «Дело вовсе не в травме. Дело в моем выступлении». Я поняла это. Знаете, перед отъездом из Лос-Анджелеса я сказала себе, что, если когда-нибудь еще раз попаду на Олимпийские игры, больше всего внимания я буду уделять своим мыслям.

Я спросил у Джекки, думала ли она больше о том, что попала на самое грандиозное представление, вместо того чтобы сконцентрироваться на соревнованиях. Она ответила, что, наверно, именно так и было. Травма лишь усугубила все это.

– Перед началом соревнований наш физиотерапевт сказал мне: «Джекки, ничего страшного нет, ты можешь выступать». А я не верила в это, поскольку не привыкла видеть свою ногу опухшей, – продолжает она. – Не знаю, почему, но я игнорировала все, что говорили люди, которые находились рядом со мной. Я очень сильно сомневалась в том, что я смогу показать хороший результат с такой ногой.

Только после окончания Олимпийских игр Джекки поняла, что лишилась золотой медали только лишь из-за неуверенности в себе.

– Тогда я посмотрела на себя в зеркало и сказала: «Единственной причиной того, что я уезжаю отсюда не олимпийской чемпионкой, является то, что я не очень сильно этого хотела». После Олимпиады на одной из тренировок я поняла, что не позволю этому случаю помешать мне добиться своей мечты. Я решила, что должна думать, как чемпион, и пройти через все сложности и препятствия. Я поняла, что, когда мой физиотерапевт или Бобби говорили мне что-нибудь, я была обязана прислушиваться к ним.

Когда я уезжала из Лос-Анджелеса, я подумала: «Бог дает мне еще один шанс, и теперь никто не сможет мысленно победить меня. Если даже я проиграю, то точно не из-за своих мыслей. Это сможет произойти только в том случае, если я буду слабее физически».

Именно благодаря этому я смогла продолжать заниматься спортом, несмотря на астму, которую у меня обнаружили еще во время учебы в колледже. Хотя я знала о своем заболевании, я не могла даже допустить мысли о том, что это сделает меня хоть как-то слабее. Тогда я стала думать об астме как о своем сопернике. Словно это были немцы и русские, которые хотели победить меня. Так я представляла себе свою болезнь. Иногда я молилась, чтобы у меня не возник приступ во время соревнования. Больше всего я боялась, что это может случиться во время забега на 800 метров. Или во время плохой погоды, когда у меня может начаться аллергическая реакция. Все это очень сильно давило на меня. В основном я могла абсолютно спокойно тренироваться, но иногда случались приступы. Например, в понедельник я могла отлично пробежать на тренировке, а во вторник, если на газоне стадиона была покошена свежая трава, у меня могла возникнуть аллергическая реакция. Именно поэтому я должна была удостовериться, что моя иммунная система не даст сбой в самый ответственный момент. Но я не могла позволить себе заниматься лечением, принимая преднизон [132] , поскольку это неизбежно снизило бы мою мышечную силу и, таким образом, лишило бы меня способности показывать хорошие результаты.