Джон Медина - Правила мозга. Что стоит знать о мозге вам и вашим детям

По окончании обучения студенты получают степень бакалавра педагогических наук. Курс программы включает разные вопросы – от анатомии мозга до психологии, от молекулярной биологии до последних открытий в области когнитивной нейробиологии. Будущие преподаватели обладают глубокими знаниями о том, как человеческий мозг воспринимает информацию.

После первого года обучения студенты начинают принимать активное участие в жизни института. Один семестр может быть посвящен изучению вопросов развития умственных способностей подростков. Следующий семестр – отклонениям в поведении, таким как синдром гиперактивности с дефицитом внимания; кроме того, учащиеся ассистируют в специализированных классах. На следующем курсе они изучают, какова роль семьи в обучении ребенка, и посещают родительские собрания, чтобы наблюдать за сотрудничеством учителей и родителей. Интернатура предполагает работу ассистента в средних и старших классах школы.

В рамках такого двустороннего сотрудничества исследователи и участники программы обучения становятся единой интеллектуальной средой. Такая модель образования применяет мощную практическую стратегию исследования и развития. Практикующие учителя становятся коллегами, активными партнерами, помогают направить науку в необходимое русло, а ученые-исследователи, в свою очередь, задают новое направление их профессиональной деятельности.

Подобная модель учитывает потребность человека постоянно изучать и познавать окружающий мир. С ее помощью можно вырастить учителей, хорошо разбирающихся в том, как развивается человеческий мозг. В реальных условиях ведется непрерывное исследование, открывающее нам все новые секреты мозга и дающее понимание, как их применять в нашей жизни. Эту модель можно перенести и на другие академические предметы. Бизнес-школы, где обучают деловому администрированию, тоже могли бы примерить ее на себя.

Если бы вы могли вернуться в прошлое и оказаться в биолаборатории одного из самых первых университетов западного мира, – Болонского, – вы лопнули бы со смеху. И я вместе с вами. По современным меркам биология XI века была просто смешной – на нее очень сильно влияли астрология и религия. Здесь вы увидели бы трупы животных и почувствовали бы резкий запах химических смесей; многие из них, кстати, были ядовитыми.

Но, заглянув в стандартную учебную аудиторию старинного Болонского университета, вы не почувствуете себя словно в музее. Вы почувствуете себя как дома. Вот стоит кафедра для лектора, вокруг которой расставлены стулья; сидящие на них студенты впитывают каждое слово профессора. Минус только один: все здесь очень напоминает современные классы. Возможно, уже настало время для перемен?

Мои сыновья согласились бы с этим. Они и моя мать, наверное, самые великие учителя, которые у меня когда-либо были.

Однажды мы шли по улице с моим двухгодовалым сыном Ноа к детскому саду, как вдруг он заметил блестящий камешек на асфальте. Остановившись, маленький человечек задумался на секунду, счел это великолепным и рассмеялся. Затем он обнаружил маленькое растение – росток, который изо всех сил пробивался через трещину в асфальте. Аккуратно коснувшись его, он снова засмеялся. Впереди Ноа заметил отряд муравьев, марширующих в ряд, и склонился над ними, чтобы получше рассмотреть. Они несли мертвого жука, и Ноа хлопнул в ладоши от изумления. Затем были еще частицы пыли, ржавый винт, жирное масляное пятно. Прошло пятнадцать минут, а мы продвинулись только на семь метров. Я пытался заставить его идти дальше с дерзостью, присущей взрослым, которые придерживаются графика. Но у ребенка нет графика. Остановившись, я посмотрел на своего маленького учителя, удивляясь тому, как давно я не тратил пятнадцать минут на то, чтобы пройти семь метров.

Самое важное правило мозга, которое я не могу доказать научными фактами, но в которое верю всем сердцем, – быть любознательным. Об этом мне пытался сказать сынишка.

Ради него и всех нас я бы хотел, чтобы классы и офисы планировались с учетом особенностей нашего мозга. Если бы наш вид начал все сначала, любознательность стала бы самой важной силой в процессе разрушения и созидания. Как я уже говорил, я сторонник обоих.

Я никогда не забуду тот момент, когда маленький профессор научил своего отца тому, что значит быть студентом. Я благодарен и немного смущен. Наконец, спустя сорок семь лет, я научился правильно ходить по улице.

• Дети демонстрируют нам, как мы учимся: не пассивно реагируя на окружающую среду, а активно тестируя ее при помощи наблюдения, гипотезы, проверки и выводов.

• Определенные отделы мозга позволяют нам применять научный подход: правая зона префронтальной коры ищет ошибки в гипотезах («Саблезубый тигр не опасен»), а прилежащая область сообщает, что нужно изменить поведение («Беги!»).

• Зеркальные нейроны головного мозга позволяют нам копировать поведение.

• Некоторые участки головного мозга взрослого человека остаются столь же гибкими, как и у ребенка, поэтому мы можем создавать нейронные соединения и обучаться новому в течение всей жизни.

Общеизвестно, что легче всего в любом списке запоминаются пункты, расположенные в начале и в конце. Это называется эффектом порядкового положения, и я упомянул о нем, потому что сейчас собираюсь перечислить тех, кто помог мне воплотить в жизнь этот проект. Разумеется, кто-то обязательно будет назван первым, а кто-то последним, и еще многие другие – между ними. Но не потому, что у меня есть на этот счет какая-то иерархия, а просто потому, что письменный язык чрезвычайно линейный. Дорогой читатель, прошу обратить внимание на всех: и на тех, кто назван в середине списка, и в его начале, и в конце. Я часто говорю своим аспирантам, что середина большинства U-образных кривых имеет большое значение.

Прежде всего, я хочу поблагодарить издательство Pear Press и, в частности, Марка Пирсона, который вел данный проект. Наверное, он самый мудрый молодой человек из тех, с кем мне посчастливилось работать. Мне было приятно сотрудничать с редактором Трейси Катчлоу, чье терпение, юмор и невероятная вдумчивость научили меня писать.

Особую благодарность хочу выразить Дэну Сторму и Эрику Чадлеру за их бесценные научные комментарии и заключения.

Я благодарен друзьям, сопровождавшим меня в этом путешествии: Ли Хантсману – за долгие часы терпеливого выслушивания и двадцать лет дружбы; Деннису Вейблингу – за веру в меня и предоставленную свободу действий; Полу Ланжу – чья любознательность и мировоззрение все еще полны жизни, несмотря на возраст (весьма неплохо для технаря!); Брюсу Хосфорду, самому решительному в исполнении любых дел человеку из всех известных мне, – за преданную дружбу.