Орнстейн Роберт - Дар топора

Особенно значительно Урук вырос в течение одного-двух столетий после 3100 года до нашей эры. Сначала его площадь увеличилась со 100 до 250 акров при одновременном росте числа поселений за пределами городских стен со 100 до 150. Затем положение вдруг изменилось. Город продолжал расширяться еще быстрее, но теперь за счет деревенских поселений. Примерно половина их в районах, близких к Уруку, была заброшена, в результате чего городская территория расширилась до 1000 акров, а население удвоилось с 10 до 20 тысяч, что составляло примерно две трети всех проживавших в данном регионе. Столь быстрый рост наводит на мысль, что население чувствовало необходимость сконцентрироваться, и причиной тому была, скорее всего, внешняя угроза.

По мере роста сообщества люди организовывались в то, что на современный взгляд представляется деспотическим и клаустрофобным режимом, новую социальную структуру, основанную на охватывающей все общество иерархии и на разнообразных и сложных сельскохозяйственных дарах Создателей топора. На нижнем уровне находились крестьяне и их семьи, трудившиеся не покладая рук, чтобы произвести избыточный продукт. Излишки они относили на промежуточные распределительные пункты, откуда чиновники отправляли часть продукции в крупные населенные пункты, а самое лучшее уходило представителям власти. В обмен на продукты крестьяне получали, вероятно, гончарные и текстильные изделия, а самое главное – защиту. Немалую часть времени занимали религиозные ритуалы в поддержку правителей.

Но уже то, как принимались эти условия, указывает на новое представление о мире, порожденное дарами Создателей топора. Преимущества жизни в городах значительно перевешивали налагаемые в ней ограничения. Живущим в деревнях города – с их высокими стенами и зданиями, населенные людьми, умеющими читать и писать, охраняемые другими людьми с драгоценным бронзовым оружием, управляемые загадочными, полубожественными правителями, – представлялись, должно быть, центрами почти магической активности. Города, в полном смысле этого слова, были первыми центрами высшей власти, а потому требовалось немалое давление, чтобы убедить сельское население оставаться вне их стен, в деревне.

Появление в этот период в Месопотамии позиции «правителя» связано с зародившейся, должно быть, еще во времена охотников-собирателей традицией, когда ритуальная формализация мифов создала религиозные практики, в которых участвовал полусвятой шаман. Еще ранее правящая элита Месопотамии укрепила свое положение, ассоциировав себя с выдуманным шаманами мистическим источником власти. Теперь только правители («короли») с помощью шаманов могли понимать и предсказывать действия сил природы. Новые лидеры подавали себя как посредников между населением и древними мифическими силами и утверждали за собой право на прямой, божественный контакт со сверхъестественными силами, почти сразу принявшими антропоморфные образы богов и богинь.

Таким образом, верховные правители были единственными, кто мог общаться с божествами и обеспечивать их милость. На божественную природу этих ранних говорящих с небом иерархов указывают шумерские пиктограммы с символом звезды перед именем царственной особы, что означало связь с космическими существами на небе. Это священное привилегированное положение отразилось и в новой для лидеров тенденции накапливать богатства, чтобы после смерти брать их с собой на небо.

Представлениям о новом типе человеческого существа в форме высшей, контролирующей власти, отделенной от населения и вознесенной над ним (которые существуют и в современном мире), соответствовали (как и сегодня) затраты на строительство зданий для размещения верховных правителей и их слуг. Новая правящая элита, как существа полубожественного происхождения, не могла жить с остальными членами сообщества, а потому церемониальные сооружения и дома правителей становились все больше, все заметнее, строились на возвышенностях и окружались массивными стенами. Скелеты правителей показывают, что привилегированное положение обеспечивало им лучшее здоровье и большую продолжительность жизни.

Отныне атрибуты власти становятся публичными символами, отражающими стабильность общества и новые ценности, навязанные ему лидерами. Особый статус царской семьи заметен в Уруке. По оценкам ученых, на возведение насыпи и храма общей высотой в 40 метров, занимающих площадь в 420 тысяч квадратных метров, а также зданий и оштукатуренных глинобитных стен, покрытых тысячами глиняных клинописных узоров, понадобилось 7,5 тысяч человеко-лет.

Строгий социальный контроль, необходимый для функционирования месопотамских городов, привел к единообразию ритуалов и артефактов. В Яхии, неподалеку от города Шумера, находился центр производства каменных чаш. Эти чаши были предметами роскоши, производившимися для шумерских властей (поскольку в самой Яхии ими не пользовались, никаких свидетельств существования местной элиты не обнаружено), которые расплачивались за них продуктами питания и предметами потребления. Чаши с характерными для Яхии символами находят даже на территории Сирии и в долине Инда. Эти вещи выступали как символы власти, примерно как в наши дни – художественные ценности городских музеев и национальных институтов, потому что только власти могли позволить себе оплатить их.

В этот период количество оттисков личных печатей на плоских глиняных табличках указывает на существование сложной и прочно установившейся системы торговли. Товары проходили через достаточно большое число рук, чтобы возникла проблема фальсификации. Печати уменьшали возможность подделки, так как их обычно носили на запястье. Но числа и пиктограммы для обозначения товаров стали слишком большими, что тормозило ритм деловой жизни, поэтому заостренные палочки из тростника, которыми прежде пользовались для рисования на сырых глиняных табличках, уступили место стилю. Он позволял провести линию на глине одним движением, а так как поперечное сечение стиля было клинообразным, то соответствующее название перешло и на стилизованные к тому времени пиктограммы.

Новый дар письма подобным способом оставался тем не менее делом чрезвычайно сложным и эзотерическим, поскольку включал по меньшей мере 2 тысячи знаков. Например, для обозначения одной только «овцы» в разных состояниях существовал 31 вариант знака. Овладение мастерством письма требовало многих лет учебы, так что оно являлось в высшей степени специализированным умением, доступным очень немногим. Неточность в фонетической передаче знаков (которые зачастую обозначали один и тот же звук), а также возникающая путаница (потому что знак мог читаться и как звук, и как название предмета) усложняли и удлиняли процесс обучения. С одной стороны, письмо содействовало становлению и развитию более сложного и неоднородного общества, открывая перед многими его членами такой образ жизни, о котором и не мечтали недавние поколения; с другой, награды давались высокой ценой. Способность письма организовывать и приказывать оставалась доступна лишь немногим.