Софи Кинселла - Шопоголик спешит на помощь

Ух ты! Казино! Я испытываю волнение вперемешку с трепетом. На деньги я еще никогда не играла, если не считать лотереи. Мы частенько покупали билетик лото, но номера вычеркивал обычно папа. А сама я никогда не делала ставки на тотализаторе и не играла в покер.

С другой стороны, я сотню раз видела фильмы про Джеймса Бонда – и уж поверьте, в них есть чему поучиться. Например, хранить невозмутимость в любой ситуации. Приподнимать бровь, когда пьешь коктейль. Уверена, я справлюсь, надо лишь правила игры уточнить.

Я решаю пока выпить кофе, заказываю латте и замечаю неподалеку женщину, сидящую на барном стуле. Ей лет пятьдесят, у нее обесцвеченные волосы, завязанные в хвост; она играет на телефоне в какую-то карточную игру. На столе перед ней большая миска, полная мелочи из автоматов, а на футболке под джинсовой курткой, расшитой крупными стразами, надпись: «Роквелл: чемпионат по покеру 2008».

Уж она-то должна разбираться в азартных играх. И ей, конечно, захочется помочь новичку, правда? Я дожидаюсь, когда она закончит очередную партию, и подхожу к ее столику.

– Простите, – вежливо говорю я, – вы не могли бы дать мне совет, если вас не затруднит?

– А? – Она поднимает глаза от телефона. Боже, у нее на веках нарисованы значки долларов! Как???

– М-м-м… – Я стараюсь не пялиться на ее глаза. – Я только что приехала, никогда прежде не играла на деньги и не знаю, как это делается…

Она с подозрением глядит на меня, словно ожидая подвоха.

– Вы в Лас-Вегасе – и никогда не играли?

– Я здесь первый день. Вечером иду в казино, но понятия не имею, какие игры лучше выбрать, с чего начать. Вот и спрашиваю: может, вы что-то посоветуете?

– Совета хотите, значит?

Она не моргая глядит на меня. Глаза у нее, оказывается, красные от полопавшихся сосудов. И вообще под всеми этими фальшивыми бриллиантами и слоем косметики выглядит она так себе.

– Или, может, подскажете какой-нибудь учебник? – приходит мне в голову удачная мысль.

Дама пропускает мои слова мимо ушей и вновь утыкается в телефон. Уж не знаю, что там, но вид у нее становится довольно угрюмый.

– Знаете что? – говорит вдруг она. – Вот вам совет – не делайте этого. Бегите. Спасайтесь.

– О. – Я в замешательстве. – Ну, я всего лишь думала сыграть разок-другой в рулетку или типа того.

– Все так говорят. Вы человек азартный?

– Хммм…

Я задумываюсь. Азартный ли я человек? Ну… может быть, самую малость.

– Я люблю распродажи, – признаюсь. – И раньше слишком часто ходила по магазинам. Завела уйму кредиток, наделала долгов. Но сейчас я исправилась.

Женщина невесело фыркает.

– Думаете, распродажи – это зло? Подождите, милочка, вот начнете играть – тогда все поймете. Почувствуете, как лежит в руке фишка. Азарт. Кайф. Это как метамфетамин. Вам надо еще и еще. Голову сносит. Жизнь катится под откос. А потом вас вяжут копы.

Я испуганно гляжу на нее. А ведь вблизи она довольно отталкивающая. Мышцы на лице словно застыли и не движутся. В волосах темнеют отросшие корни. Она тычет пальцами в телефон, и на экране появляется новая игра.

– Ясно! – бодро говорю, а сама тихонько пячусь. – Спасибо за помощь…

– Метамфетамин! – зловеще повторяет женщина, уставившись на меня налитыми кровью глазами. – Помните! Это – метамфетамин!

– Метамфетамин, – киваю я. – Точно. До свидания!

То есть азартные игры – это как наркотики?

Господи! А может, мне не стоит идти в казино?

Я не успокаиваюсь даже час спустя, покатавшись на гондоле с мамой, Дженис и Минни. Потом мама с Дженис уходят «пропустить по коктейльчику», а мы с Минни остаемся в номере. Минни играет в «магазин», и я вроде как тоже, хотя на самом деле пытаюсь сделать макияж и обдумать свою потенциальную зависимость от азартных игр.

Итак, можно ли «подсесть», фигурально выражаясь, с первого же раза? Например, с одного поворота рулетки? Перед глазами вдруг всплывает ужасная картина: я вся всклокоченная нависаю над игорным столом и с безумным взглядом бормочу: «Я обязательно выиграю! Я обязательно выиграю!», Люк пытается силой вытащить меня из казино, а где-то сзади громко рыдает мама. Наверное, мне лучше вообще никуда не ходить. Вдруг это слишком опасно? Останусь-ка я, пожалуй, в номере…

– Магазин! – Минни хватает упаковку чипсов и бесцеремонно кидает на стол. – Покупай, мама, покупай!

– Хорошо, детка.

Я поспешно подхватываю чипсы и прячу их, пока она не порвала упаковку и нам не пришлось за них платить.

В воспитании детей многое можно узнать лишь на собственном опыте. Сегодня, например, я извлекла очень ценный урок: «Не говорить «мини-бар» в присутствии Минни». Она решила, что речь идет о «Минни-баре» – и это ее собственный шкаф, полный замечательных вещей. Объяснять ей бесполезно. В итоге я сдалась и позволила вытащить все содержимое. Ковер теперь усеивали десятки крохотных бутылок и шоколадок. Потом все сложу обратно (если только бар не оснащен электронной системой, тогда у нас будут большие проблемы, и Люку придется улаживать этот вопрос с администрацией отеля. Впрочем, ему хорошо удаются переговоры).

Я уже «купила» у Минни тоник и шоколадку «Тоблерон» и теперь тыкаю пальцем в апельсиновый сок, пока другой рукой наношу на ресницы тушь.

– Пожалуйста, можно мне немного сока?

Я тянусь за бутылкой, однако Минни крепко за нее хватается.

– Нельзя! – сурово заявляет она. – В другой раз. У нас нет денег!

Я недоуменно моргаю. Где она этому научилась?

Ой!

Господи! Кажется, это я виновата…

Наверное, я ужасная, отвратительная мать. Но честное слово, только так мне удается охладить ее пыл, когда мы идем за покупками.

Минни с каждым днем говорит все лучше. И хорошо. Все родители рады слышать, как ребенок учится выражать вслух свои самые сокровенные желания. Беда лишь в том, что Минни делает это очень и очень настойчиво.

Она больше не кричит «МО-О-ОЕ!», как прежде, а говорит «Можно?». Мы заходим в супермаркет, и она начинает без устали твердить «Можно это, мама? Можно? Можно?», снова и снова, будто пытается обратить меня в новую религию.

И ладно бы ей нравились действительно нужные вещи. Она же хватает все подряд: всякие швабры, банки, скрепки… Когда последний раз мы ходили в магазин, она завела ту же пластинку «можно, пожа-а-алуйста?», я кивала, а за ее спиной выкладывала товар обратно на полки, а она вдруг повернулась и завопила: «Ну купи-и-и, маму-у-уля!» так отчаянно, что остальные покупатели засмеялись. Тогда она замолчала и приняла актерскую позу, – и все захохотали в полный голос.

(Неужели в ее возрасте я была такой же? Надо будет спросить у мамы.)

(Хотя нет, пожалуй, лучше мне этого не знать.)

Так что я избрала новую тактику и говорю Минни, что у нас нет денег. Это она вроде бы понимает. Правда, иногда перехватывает незнакомцев и сообщает им: «У нас нет денег» таким скорбным тоном, что мне становится жутко стыдно.