Софи Кинселла - Шопоголик спешит на помощь

Я на секунду замолкаю. Мне становится стыдно, но кровь тут же вскипает снова. Им легко говорить – укатили по своим делам, воображая себя крутыми героями, и ни слова не сказали. И что нам оставалось – мысленно их хоронить?

– А почему он маме не доверяет? – огрызаюсь я. – А ты – не доверяешь Сьюз? Вы ведь женаты! Вы должны быть вместе!

В трубке тишина. Я знаю, что задела больное место. Мне хочется надавить сильнее, завыть в трубку: «Вы должны быть счастливы! Обязаны!»

Однако в чужие отношения вмешиваться нельзя. Это билет в один конец. Обратной дороги не будет.

– Так или иначе, нас двоих искать бесполезно, – после долгой паузы говорит Тарки. – Мы разделились.

– Как это – разделились?!

– У меня свое задание. Я помогаю твоему папе… с одним делом. – Тарки мнется. – Он остался, а я уехал. А Брайс исчез бог знает куда.

– Брайс исчез? – эхом повторяю я.

– Да, прошлой ночью. Понятия не имею, куда он делся.

– Ясно.

Я совершенно сбита с толку. Значит, Брайс в конце концов уехал. Не промыл Тарки мозги, не обчистил до последней нитки, даже не заставил распродать недвижимость… Просто взял – и укатил на все четыре стороны.

– Бекки, возвращайтесь в Лос-Анджелес, – говорит Тарки, словно читая мои мысли. – Бросайте свои поиски.

– Мы могли бы тебе помочь, – не сдаюсь я. – Чем ты занимаешься? Где ты?

«Ну скажи, – почти ору я в трубку. – Пожалуйста».

– Не надо, – упрямствует он. – Передай Сьюз, что у меня все хорошо. Я помогаю твоему отцу. Впервые чувствую себя… нужным. Так что я сам все сделаю. Обойдусь без вашей помощи. Пока, Бекки.

И он вешает трубку. Еще никогда я не была такой беспомощной. Хочется завопить в полный голос или пнуть со злости вон тот бочонок.

Ладно, пожалуй, пинать бочонок все-таки не стоит… Хотя бы потому, что он очень твердый, а у меня на ногах сандалии. И удар кулаком по раскрытой ладони, как это показывают в фильмах, тоже пользы не принесет. (Боксом я никогда не занималась и теперь понимаю почему. Рука болит до сих пор.)

Помогает успокоиться только одно – мысль, что надо срочно поговорить со Сьюз. Я должна рассказать ей о звонке Тарки. Я должна сказать, что Брайс уехал и больше не морочит ему голову. Это очень важно; надо быть храброй и не искать себе отговорки.

Однако когда я выползаю из шатра с консервацией, душа опять уходит в пятки. Сьюз в ярости. Она меряет шагами поляну, сжимая в правой руке телефон, и свирепо стреляет глазами исподлобья, словно львица, защищающая детенышей, еду и королевские регалии разом.

Я мысленно репетирую начало разговора: «Надо же, Сьюз, какая неожиданная встреча…», – как она вдруг настороженно замирает, словно ждет кого-то… Мгновение спустя я вижу, кого именно, и потрясенно выдыхаю. Нет! У меня, наверное, галлюцинации. Его здесь быть не может. Однако эту высокую подтянутую фигуру ни с кем не спутать.

Брайс.

Собственной персоной. Здесь. На окружной сельской ярмарке в Уилдернессе.

Челюсть у меня отвисает еще больше, потому что он идет прямиком к Сьюз. Выглядит, как всегда, потрясающе, в обрезанных шортах и сандалиях. Брайс совершенно расслаблен, в то время как Сьюз в полном раздрае. Тем не менее, она ничуть не удивлена. Словно ожидала его здесь увидеть.

Но разве такое возможно?

Мы гонялись за Брайсом. Пытались понять, что он замышляет. Почти поверили, что он серийный убийца… И все это время Сьюз поддерживала с ним связь?!

Мысленно я чуть не плачу. Хочется завопить: «Что все это значит? Объясни!» Я даже невольно шагаю вперед, пытаясь ее перехватить.

Но сдерживаюсь и безвольно стою на месте, глядя, как они разговаривают. Сьюз, скрестив руки на груди, бросает короткие отрывистые фразы, а Брайс ведет себя спокойно и невозмутимо.

Похоже, они о чем-то договорились. Брайс кивает и кладет руку ей на плечо, но Сьюз скидывает ее с такой злостью, что я аж вздрагиваю. Брайс всего лишь пожимает плечами; кажется, его это даже веселит. Наконец он уходит, и Сьюз остается одна.

Моя подруга оседает, почти падая на декоративный стог сена. Выглядит так жутко, что даже прохожие косятся. Сьюз словно пребывает в каком-то трансе, и я не рискую подойти – ведь она сорвется на мне, если поймет, что я видела ее с Брайсом.

И все же надо. Дело не только в нашей дружбе. Все куда серьезнее.

Я шагаю, решительно переставляя перед собой ноги. Сьюз поднимает голову и ощеривается, точно загнанный в угол зверь. Глаза у нее бегают, проверяя, нет ли со мной кого-то еще.

– Сьюз, – хрипло бормочу я, не зная, что говорить дальше.

– Ты… – Она сглатывает, словно не может сказать этого вслух, и я киваю.

– Сьюз…

– Не надо, – обрывает она дрожащим голосом.

Глаза у нее налиты кровью. Сьюз выглядит больной. Больной от постоянной тревоги. Не только за Тарки. Ее мучает что-то еще.

Мы целую вечность глядим друг на друга, словно ведем молчаливый разговор.

Я хочу, чтобы ты поделилась со мной.

И я хочу.

Все очень плохо, да?

Ужасно.

Что ж, давай все уладим.

И Сьюз сдается. Плечи у нее поникают, стиснутые челюсти разжимаются, и она впервые за целую вечность встречает мой взгляд.

Однако между нами что-то изменилось. Раньше, сколько себя помню, это я влипала в неприятности, а Сьюз помогала мне выбраться. Теперь же все по-другому. Не знаю, что будет – совершенно очевидно, что у Сьюз большие проблемы.

С языка рвутся сотни вопросов, но сперва, наверное, ей лучше успокоиться.

– Пойдем, – говорю я. – Выпьем. И плевать, что еще рано.

Я веду ее в ближайший бар, и она покорно следует за мной, опустив голову. Я заказываю текилу и протягиваю Сьюз рюмку.

– Ладно. Рассказывай. Что у тебя с Брайсом?

Она меняется в лице, и я все понимаю.

То есть я с самого начала догадывалась, когда он только появился. А сейчас меня будто ножом в сердце пырнули.

– Сьюз, ты же не могла!..

– Нет. Не совсем…

– Что значит не совсем?

– Я… Мы… – Она оглядывает бар. – Может, найдем местечко потише?

– Сьюз. Просто скажи. – В горле встает комок. – Ты изменила Тарки?

Я вспоминаю их свадьбу. Они с Тарки выглядели очень счастливыми… Мы так радовались за них.

Да, Таркин иногда ведет себя странно. У него ужасный вкус в одежде. И в музыке. И во всем прочем. Но он ни за что, никогда в жизни не предаст Сьюз. От одной мысли, что будет, когда он узнает, на глаза наворачиваются слезы.

– Я… – Сьюз обхватывает горло руками. – А что такое измена? Поцелуи считаются?

– Вы только целовались?

– Не только.

– То есть вы…

– Нет. – Она запинается. – Не совсем.

Следует долгая пауза, за которую воображение услужливо подсовывает несколько возможных сценариев.

– И ты чувствуешь, что изменила?

Очередная пауза. Сьюз готова расплакаться.