Дженнифер Ли Арментроут - Лаксены. Начало (сборник)

Во время занятий Дэймон ткнул меня ручкой сначала для того, чтобы напомнить о наших планах на время ланча, а потом еще раз, потому что ему так захотелось. Приступы вины, сменявшиеся кратковременными приливами счастья, не оставляли меня все утро. Я знала, что, даже если Ди меня простит, это ничего не изменит. Мне следовало примириться с тем, какую роль я сыграла в случившейся трагедии, потому что жизнь продолжалась.

Зайдя в аудиторию биологии, я встретилась взглядом с Мэтью. Его губы дернулись, и он, отведя глаза в сторону, молча открыл журнал. Лесса вела себя крайне молчаливо после всего, что я ей рассказала, и это было вполне объяснимо. Где-то ближе к середине занятия включилась громкая связь, и монотонный голос секретаря объявил:

– Мистер Гаррисон, Кэти Шварц вызывается в кабинет директора.

Стараясь справиться с приступом страха, я взяла сумку. Пожав плечами в ответ на вопросительно приподнятые брови Лессы, я бросила почти панический взгляд на Мэтью и вышла из аудитории. На пути в учительскую я успела отправить Дэймону эсэмэску с телефона мамы, который она оставила мне перед уходом на работу. Я быстро написала о том, что меня вызывали в кабинет директора, не слишком ожидая ответа, потому что не была уверена, что его сотовый вообще был сейчас с ним.

Я зашла к секретарше, которая нацепила розовый джемпер и уложила свои седые волосы в прическу «а-ля Бриджит Бардо», облокотилась на стойку, терпеливо ожидая, когда она наконец поднимет глаза и удостоит меня своим направленным поверх очков прищуренным взглядом.

– Я могу чем-то вам помочь?

– Я – Кэти Шварц. Меня вызывали?

– Ох! Да, да, пройдем со мной, милая. – В ее голосе слышалось сочувствие, и она сразу же провела меня в кабинет директора Палмера.

Сквозь стеклянные двери, которые пожилая секретарша открыла с большим трудом, ничего не было видно. Про себя я решила, что никогда и ни в каком качестве я не стану работать в школе, если даже в столь преклонном возрасте невозможно уйти на пенсию.

Директор Палмер, сидевший за столом, улыбался кому-то, находившемуся напротив него. Проследив за его взглядом, я не без удивления увидела Уилла.

– Что происходит? – спросила я, сжимая пальцами ремень висевшей на плече сумки.

Уилл быстро поднялся на ноги и, подойдя ко мне, взял мою свободную руку в свою ладонь.

– С Келли случился несчастный случай.

– Нет… – Приступ страха запульсировал у меня в висках, причиняя почти физическую боль. – О чем ты говоришь? Она в порядке?

Его выражение лица исказилось от горечи, и он старательно избегал моего взгляда, когда наконец произнес:

– После смены она поехала домой, и, скорее всего, ее машину занесло на льду.

– Насколько все плохо? – Мой голос дрогнул – перед глазами сразу возникла картина: мой отец лежит на больничной койке, бледный и изнеможенный, запах смерти пропитывает стены палаты, издалека доносятся приглушенные голоса медсестер. Вот манекен в гробу, который чем-то напоминал отца, но совершенно им не был. Теперь место отца в этих воспоминаниях заняла мама. Этого просто не могло случиться.

Положив руку мне на плечо, Уилл осторожно развернул меня лицом к выходу. Я даже не заметила, как мы уже шли по коридору.

– Она в реанимации, – вздохнул Уилл. – Это все, что мне известно.

– Вам должно быть известно больше. – Я не узнавала свой собственный голос. – Она в сознании? Может ли говорить? Ей требуется операционное вмешательство?

Он покачал головой, открывая дверь на улицу. Снегопад уже прекратился, и служащие школы начали расчищать парковку. Воздух был ледяным, но я почти ничего не ощущала. Во мне все как будто онемело. Уилл провел меня к тонированному «Юкону», которого я никогда раньше у него не видела.

Мне стало совсем не по себе, и я споткнулась, подходя к пассажирскому месту.

– У тебя новая машина? – поинтересовалась я, стараясь сдержать дрожь в голосе.

Открыв дверь, он бросил на меня косой взгляд:

– Нет. Я езжу на ней только зимой. Она идеальна для заснеженных дорог. Я пытался убедить твою маму приобрести нечто подобное вместо той спичечной коробки, в которой она предпочитает ездить.

Чувствуя себя крайне глупо и параноидально, я кивнула. У многих людей в этой местности были машины для зимы. И после всего, что случилось, я забыла о том, что успела узнать про Уилла, – о его болезни.

Я забралась в салон и, прижимая сумку к груди, пристегнула ремень безопасности. Вспомнив о Дэймоне, я проверила телефон, но ответа от него не обнаружила. Снова отправив ему краткое сообщение о том, что мама попала в аварию, я убрала сотовый, собираясь позвонить Дэймону позже, когда смогу узнать больше о том, что с ней случилось.

У меня разрывалось сердце от одной только мысли, что я могла ее потерять.

Уилл потер руки, прежде чем провернуть ключ в замке зажигания. Как только машина завелась, сразу же включилось радио с текущим прогнозом погоды. Ведущий жизнерадостным голосом, вызывавшим у меня приступ отвращения, объявил о том, что на следующей неделе Западную Вирджинию ожидал ураган.

– В каком она госпитале? – спросила я, глядя на заснеженную парковку сквозь замерзшее боковое стекло.

– В Винчестере, – произнес Уилл и, развернувшись, потянулся к чему-то на заднем сиденье.

Я смотрела невидящим взглядом на белые сугробы, стараясь сдержать панику. С мамой все будет в порядке. По-другому просто быть не могло . Мои губы дрожали. Боже. Почему мы все еще не выехали на чертову дорогу?!

– Кэти?

Я посмотрела на Уилла, пытаясь взять себя в руки.

– Что?

– Мне действительно жаль, – произнес он, и его лицо в этот момент было лишено каких-либо эмоций.

– С ней все будет в порядке, так ведь? – Мое дыхание перехватило. Возможно, он не говорил мне самого худшего. Возможно, она…

– С твоей матерью все будет хорошо.

У меня не было времени на то, чтобы успеть почувствовать облегчение от его слов или усомниться в их правдивости, потому что Уилл наклонился вперед, и передо мной появилась длинная жуткая игла. Я моментально отпрянула назад, но оказалась недостаточно быстрой – Уилл успел воткнуть иглу мне в шею, и по моим венам сразу же растеклось нечто холодное, сопровождаемое странным обжигающим ознобом.

Я оттолкнула его руку, или, возможно, я думала, что это сделала. В любом случае игла исчезла из его руки, и он продолжал с интересом за мной наблюдать. Моя ладонь судорожно прижалась к шее, но я совершенно не чувствовала своего пульса, и в моих ушах звенело.

– Что… что ты со мной сделал?

Его руки легли на руль, и он выехал со школьной стоянки, не удостоив меня ответом. Я снова задала ему тот же вопрос. Или, по крайней мере, мне казалось, что я это сделала. Дорога впереди меня расплывалась в размытых калейдоскопических красках белого и серого. Мои пальцы скользнули к дверной ручке, но я не могла заставить их действовать. Мои веки наливались тяжелым свинцом.