Джудит Макнот - Раз и навсегда

Когда Виктория собиралась постучать в дверь комнаты Чарльза, камердинер герцога приложил палец к губам и сообщил ей, что герцог уснул. Чересчур взволнованная, чтобы ждать его пробуждения, Виктория пошла к мисс Флосси. В последнее время мисс Уильсон фактически уступила роль ее компаньонки супруге Роберта Коллингвуда. В результате Виктория встречалась с экзальтированной маленькой женщиной лишь изредка, за обеденным столом.

Виктория постучалась к ней, мисс Флосси радостно пригласила ее войти, и она оказалась в крошечной уютной гостиной, примыкавшей к спальне матроны.

– Виктория, дорогая, вы так лучезарны, как и подобает настоящей невесте! – отметила пожилая леди с обычной добродушной улыбкой. И как всегда, ее реплика оказалась невпопад: на самом деле девушка была бледна как мел и явно расстроена.

– Мисс Флосси, – сказала она, сразу переходя к делу, – я хотела поговорить с дядей Чарльзом, но он спит. Вы – единственный человек, кроме него, к кому я могу обратиться. Речь идет о Джейсоне. Происходит что-то непонятное.

– Боже мой! – воскликнула матрона, отложив шитье. – Что случилось?

– Я только что узнала, что он уже был женат!

Мисс Флосси склонила голову набок и стала похожа на старенькую фарфоровую куклу в маленьком белом кружевном чепце.

– Господи, я была уверена, что Чарльз или сам Уэйкфилд говорили вам. Ну вот, теперь вы в курсе дела. – Считая, что таким образом проблема решена, мисс Флосси снова заулыбалась и взялась за шитье.

– Но я по-прежнему ничего не знаю. Леди Клэпестон сказала поразительную вещь… Она сказала, что жена Джейсона заслуживала того, как он к ней относился. А как он к ней относился?

– Относился? – моргая, повторила пожилая леди. – Ну, я не знаю ничего определенного. Леди Клэпестон просто глупо поступила, заговорив на эту тему. Что она может знать, если сама не была замужем за ним, а этого, уверяю вас, не было и в помине. Ну, теперь вы успокоились?

– Нет! – взорвалась девушка, чуть ли не впадая в истерику. – Я желаю знать, почему леди Клэпестон считает, что Джейсон плохо относился к своей жене. У нее должны быть причины для того, чтобы так считать, и, если я не ошибаюсь, многие люди думают так же, как она.

– Возможно, – согласилась компаньонка. – Понимаете ли, эта дрянь, его жена, да упокоится ее душа, – хотя не знаю, реально ли это, если учесть, как она себя вела, когда была живой, – на всех перекрестках вопила о том, что Уэйкфилд ужасно обращается с ней.

Некоторые, очевидно, ей поверили, но факт, что маркиз не убил ее, свидетельствует о том, что он обладает потрясающей выдержкой. Если бы у меня был муж, которого у меня, конечно, нет, и я занималась теми же вещами, что и Мелисса, чего я, конечно, не стала бы делать, он наверняка избил бы меня до потери сознания. Так что, если Уэйкфилд бил Мелиссу, о чем я с уверенностью не могу говорить, его вполне можно понять. Уж поверьте мне!

Виктория вспомнила о тех случаях, когда видела Джейсона сердитым, о неистовом гневе, которым светились его глаза, и ужасной, звериной ярости, которая подчас прорывалась из-под его обычной холодной манеры.

В ее мозгу возникла страшная картина: образ визжащей от боли женщины, которую он избивает за какой-то, по его, джейсоновским, понятиям, проступок.

– А что, – охрипшим голосом прошептала она, – что же такого нехорошего делала Мелисса?

– Ну, не знаю даже, как сказать вам об этом. Правда заключается в том, что ее часто видели в компании с другими мужчинами.

Виктория содрогнулась. Ведь любую леди из лондонской знати можно видеть в компании каких-нибудь мужчин. Для замужних дам из высшего общества было обычным делом иметь спутников и провожатых.

– И он за это бил ее? – в отчаянии прошептала она.

– Этого никто не знает , – подчеркнула мисс Флосси. – По правде говоря, я сомневаюсь. Как-то раз я слышала, что один джентльмен критиковал Джейсона – конечно, за его спиной, ибо никто не осмелился бы критиковать его в лицо, – за то, что он смотрел сквозь пальцы на поведение Мелиссы.

Неожиданно в затуманенном мозгу девушки родилась идея.

– А что именно сказал тот джентльмен? – осторожно спросила она. – Не могли бы вы точно воспроизвести его слова?

– Точно? Ну, раз вы настаиваете… если я смогу вспомнить… «На глазах у всего Лондона Уэйкфилду наставили рога, и он прекрасно знает об этом, однако продолжает носить рога и смотрит на это украшение сквозь пальцы. Этим он подает плохой пример нашим женам. По моему мнению, он должен запереть эту шлюху на ключ в своем поместье в Шотландии, а ключ выбросить».

Голова девушки устало откинулась на спинку стула, и она закрыла глаза с облегчением и грустью.

– Наставила рога, – прошептала она. Смысл этого выражения ей уже успела объяснить Кэролайн. – Так вот в чем дело… – Она подумала о том, как высоко держит голову гордый Джейсон и какому испытанию подвергла его гордость бывшая жена, изменявшая ему на глазах у всего общества.

– Ну что, хотите ли вы знать что-нибудь еще? – поинтересовалась «фарфоровая кукла».

– Да, – как бы через силу произнесла девушка.

От напряжения, с которым она это сказала, мисс Флосси вздрогнула.

– Ну, надеюсь, речь не пойдет про то самое , – нервно защебетала старая дева, – потому что в качестве вашей ближайшей родственницы по женской линии я понимаю, что на мне лежит ответственность разъяснить это вам, но дело в том, что я полная невежда в этом вопросе. Я лелеяла надежду, что ваша мама успела вам все рассказать.

Виктория с любопытством взглянула на нее, но была настолько измучена всем происшедшим, что смогла лишь тихо сказать:

– Не понимаю, о чем вы толкуете.

– Я говорю про «то самое»… так моя дражайшая подружка Пруденс всегда называла это… что было весьма глупо, так как я никогда не могла понять, что это значит. Однако я могу повторить вам то, что говорила самой Пруденс ее мать накануне свадьбы.

– Простите меня за назойливость, – извинилась девушка, чувствуя себя весьма глупо.

– Да нет же, вам не за что извиняться. Это я должна просить у вас прощения, что не знаю того, о чем должна была рассказать вам. Но леди не болтают на досуге про «то самое». Вы хотите услышать, что мать Пруденс говорила ей об этом?

Губы Виктории судорожно дернулись.

– Да, конечно, – вежливо сказала она, абсолютно не улавливая, какой предмет они обсуждают.

– Хорошо. В брачную ночь муж придет к вам в постель – или, постойте, кажется, вы пойдете в его постель, – ну, я не помню точно. И ни в коем случае вы не должны ни при каких обстоятельствах показывать свое отвращение или визжать.

Вы должны закрыть глаза и позволить ему сделать то самое , что бы это ни значило. Будет больно, будет мерзко и в первый раз будет кровоточить, но нужно закрыть глаза и терпеть. Кажется, мама моей подруги Пруденс говорила, что, пока это происходит, Пруденс нужно попытаться вообразить что-нибудь другое – например, то, что, если муж будет доволен ею, она скоро сможет купить себе новую шубку или платье. Как все это гадко, правда?