Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Я помню крик Кароль.

Помню занавески с атласным блеском, развевающиеся на ветру.

Помню зияющую брешь, в которую ворвался порыв воздуха, поднявший какие-то бумаги и опрокинувший вазу.

Помню призыв неба.

Помню, как полетел в пустоту, не задумавшись ни на минуту.

Помню свое парящее тело.

Помню печаль во взоре маленькой девочки из Макартур-парка.

– Вы не слишком торопились! – укорил меня голос.

Но он принадлежал не ангелу и уж тем более не святому Петру.

Это был голос Билли Донелли!

Парковка клиники. Полдень

Пролетев три этажа, я, обмотанный шторой, оказался на крыше старого помятого «Доджа», припаркованного как раз под окном кабинета Софии Шнабель. У меня было сломано ребро, болели колено, шея и щиколотка, но я не умер.

– Мне не хочется вас торопить, – снова заговорила Билли, – но если мы быстро не уберемся отсюда, на этот раз, боюсь, они наденут на вас смирительную рубашку.

Она снова позаимствовала вещи из гардероба Авроры, поэтому на ней была белая майка-жилет, линялые джинсы и пиджак в талию, украшенный серебристыми кружевами.

– Вы же не собираетесь встретить Рождество на этой крыше! – настаивала она, помахивая связкой ключей на кольце со значком «Бугатти».

– Так это вы украли ключи Мило! – констатировал я, спускаясь с «Доджа».

– Кому мы скажем «спасибо»?

Это могло показаться совершенно невероятным, но я отделался несколькими незначительными повреждениями. Правда, ступив на землю, я не смог сдержать крик боли. Из-за вывихнутой щиколотки я не мог сделать ни шагу.

– ВОН ОН! – закричал Мило, выбегая на парковку и посылая за мной в погоню трех санитаров с ростом и мышцами игроков в регби.

Билли села за руль «Бугатти», я устроился на пассажирском сиденье.

Она нажала на газ и направилась к выезду с парковки в тот самый момент, когда автоматические ворота опускались. Билли уверенно развернулась на усыпанной гравием площадке.

– Выедем с другой стороны.

– ВЕРНИСЬ, ТОМ! – взмолилась Кароль, когда мы пролетали мимо нее.

Три колосса попытались преградить нам путь, но Билли с видимым удовольствием прибавила скорость.

– Признайтесь хотя бы, что вы рады меня видеть! – бросила она мне с торжествующим видом, когда автомобиль разнес в щепки шлагбаум и вынес нас на свободу.

– И куда мы теперь направимся? – поинтересовался я, обеими руками вцепившись в ремень безопасности.

Свернув на бульвар Пико, «Бугатти» понесся по Пасифик-коуст-хайвей.

Вообразившая себя Айртоном Сенной [31], Билли вела машину агрессивно: резко тормозила, так же резко газовала и входила в повороты, не сбрасывая скорость.

– Это не машина, а ракета! – только и ответила она.

Моя голова была прижата к подголовнику, и мне казалось, что я во взлетающем самолете. Я смотрел, как Билли с необычайной ловкостью меняет скорость. Она явно наслаждалась процессом.

– Шумноватая машина, верно?

– Шумноватая! Вы шутите, что ли? Музыка мотора «Бугатти» – это же Моцарт!

Она как будто не услышала моего первого вопроса, поэтому я раздраженно спросил снова:

– Так куда мы едем?

– В Мексику.

– А?

– Я собрала для вас дорожную сумку и положила туалетные принадлежности.

– Но так нельзя! Никуда я не поеду!

Раздосадованный оборотом, какой принимало это дело, я попросил Билли отвезти меня к врачу, чтобы тот занялся моей щиколоткой, но она проигнорировала мою просьбу.

– Остановитесь! – приказал я, хватая ее за руку.

– Вы делаете мне больно!

– Немедленно остановите эту машину!

Билли резко затормозила, вильнув к краю дороги. «Бугатти» подпрыгнул и застыл в облаке пыли.

– Что это еще за история с Мексикой?

Мы оба вышли из машины и орали друг на друга на зеленом газоне у дороги.

– Я везу вас туда, куда вам не хватило храбрости уехать!

– Вот как? Могу ли я узнать, на что вы намекаете?

Я вынужден был кричать, чтобы перекрыть шум шоссе, от чего боль в ребрах становилась еще сильнее.

– Вы должны найти Аврору! – рявкнула Билли в тот момент, когда большегрузный автомобиль пронесся мимо «Бугатти», едва не задев его, оглушая нас ревом клаксона.

Я смотрел на нее совершенно ошарашенный.

– Не понимаю, какое отношение к нашей дискуссии имеет Аврора, а?

Воздух был маслянистым и грязным. За металлическим забором вдалеке виднелись взлетные полосы и башни контроля международного аэропорта Лос-Анджелеса.

Билли открыла багажник и отдала мне номер журнала «Пипл». На обложке несколько тем спорили за первенство: угроза разрыва в семействе Питта и Джоли, похождения Пита Догерти, фото из Мексики, где отдыхали чемпион «Формулы-1» Рафаэль Баррос и его новая невеста… Аврора Валанкур.

Словно желая причинить себе боль, я открыл еженедельник на указанных страницах и увидел снимки гламурной пары, сделанные в райском месте. Между крутыми скалами на фоне белого песка и бирюзовой воды Аврора сияла красотой и безмятежностью в объятиях своего идальго.

У меня все поплыло перед глазами. Остолбеневший, я пытался читать статью, но у меня ничего не получалось. Только выделенные в тексте фразы болезненно отпечатались в моем мозгу:

Аврора:«Наша история началась недавно, но я знаю, что Рафаэль – это тот мужчина, которого я ждала».

Рафаэль:«Наше счастье будет полным, когда Аврора подарит мне ребенка».

Я с отвращением отшвырнул паршивый журнал и, несмотря на отсутствие прав, сел за руль, захлопнул дверцу и развернулся, чтобы ехать обратно в город.

– Эй! Вы же не бросите меня на обочине дороги! – закричала Билли, замахав руками и встав перед капотом.

Я подождал, пока она сядет, и понял, что она не намерена дать мне ни минуты передышки.

– Понимаю вашу боль… – начала Билли.

– Оставьте вашу жалость при себе, вы ровным счетом ничего не понимаете.

Я вел машину и старался упорядочить мысли. Мне необходимо было обдумать все то, что произошло со мной с утра. Я должен был…

– И куда, собственно, вы направляетесь?

– Домой.

– Но у вас больше нет дома! Впрочем, у меня дома тоже нет.

– Я найду адвоката, – пробормотал я. – Найду средство, чтобы вернуть себе дом и все те деньги, которые я потерял по вине Мило.

– Из этого ничего не выйдет, – отрезала Билли, качая головой.

– Заткнитесь! И занимайтесь своими делами.

– Но это и мои дела тоже! Напоминаю вам, что оказалась здесь по вашей вине из-за проклятой, плохо отпечатанной книги!