Мари Клармон - Любви навстречу

– Понимаю, – со вздохом кивнула Мэри.

Герцог был страшно зол на самого себя. Он не видел выхода из этого тупика.

– Не уверен, что понимаешь.

– О, Эдвард, я пытаюсь понять тебя, – но разве это возможно, когда ты скрываешь от меня свои мысли и чувства? Думаю, что на самом деле ты просто не хочешь открываться, потому и говоришь, что не можешь.

В ее словах была доля истины. Ему действительно не хотелось говорить о своем прошлом.

– Я всего лишь человек, Мэри. Самый обычный.

Мэри взглянула на него с удивлением и покачала головой:

– Нет, для меня ты никогда не будешь «всего лишь человек». Я хочу знать о тебе все.

Эдвард невольно вздрогнул – его охватила паника. Он вдруг почувствовал себя абсолютно беззащитным под пронзительным взглядом Мэри. Казалось, она видела его насквозь – жалкого, не заслуживавшего любви, обреченного вечно страдать, не имея возможности искупить вину своей семьи.

Мэри медленно приблизилась к нему и тихо сказала:

– Ты, Эдвард, настоящий мужчина, храбрый и нежный. Лучший из всех, кого я встречала.

С этими словами она решительно потянула за пояс своего халата и развязала его. Затем посмотрела герцогу прямо в глаза и одним движением распахнула полы. Ее тело сияло белизной, представляя резкий контраст с темно-синей тканью.

Эдвард судорожно сглотнул. Желание вспыхнуло тотчас же, огнем разливаясь по жилам. Нежные холмики грудей с отвердевшими розовыми сосками так и манили его, и казалось, они требовали ласк и поцелуев. Взгляд его скользнул ниже, к темному треугольнику волос, скрывавшему бесценное сокровище.

Но самым большим для него сокровищем было доверие Мэри. Обнажившись перед ним, она в очередной раз доказала, что действительно ему доверяла.

– Что ты делаешь? – прохрипел Эдвард.

Мэри вскинула подбородок и отбросила пояс в сторону.

– Я собираюсь отдаться тебе. В конце концов, мы оба заслуживаем шанс на счастье.

Герцог судорожно сглотнул.

– Ты уверена, что хочешь этого?

Мэри обнажила плечи, и халат соскользнул на пол, к ее ногам. Теперь она стояла посреди комнаты совершенно нагая, украшенная отблесками пламени, пылавшего в камине.

– Так хочешь? – снова спросил Эдвард.

Мэри молча кивнула.

– Скажи это, – прошептал он.

– Я хочу тебя, Эдвард.

С его губ сорвался стон; он не понимал, чем заслужил такое счастье. Стремительно шагнув к девушке, Эдвард заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Она была горячей и нежной, а кожа ее была как шелк. Он хотел быть с ней таким же нежным – чтобы она, наконец, могла познать упоительное наслаждение близости.

Сдерживая неистовое желание, Эдвард принялся покрывать поцелуями ее шею. Через несколько минут, отстранившись, он отступил на шаг, как бы давая ей понять, что можно и не спешить, если она не вполне готова. Взяв со столика у камина бокал с недопитым бренди, Эдвард сделал глоток. Затем, повернувшись к Мэри, снова обнял ее, и губы их слились в страстном поцелуе. Мэри крепко прижималась к нему, словно не желая отпускать от себя; когда же поцелуй их прервался, Эдвард взял ее за руку и подвел к кровати. Сев на край, он заглянул ей в глаза и прошептал:

– Мы должны дарить друг другу удовольствие, а не причинять боль.

Мэри молча кивнула, а Эдвард добавил:

– К сожалению, некоторые превращают в пытку то, что должно быть высочайшим наслаждением.

Снова кивнув, Мэри наклонилась и накрыла его губы своими; при этом ее язычок легонько скользил по губам Эдварда. В какой-то момент этот нежный поцелуй превратился в страстный и неистовый, и теперь Эдварду было еще труднее сдерживать себя. Через несколько минут он улегся на кровать, уложив Мэри рядом с собой.

Затем, взяв лицо девушки в ладони, поцеловал ее в кончик носа и тотчас же почувствовал небывалый прилив нежности. Он хотел отдать ей всего себя без остатка и был готов сделать для нее абсолютно все – мог бы даже остановиться, если бы она попросила.

Но Мэри об этом вовсе не просила; взглянув ей в лицо, Эдвард увидел, что на ее губах играла улыбка, и ему стало ясно: его задача – сделать так, чтобы улыбка на ее лице никогда не сменилась страхом. Да-да, он превратит для нее каждую проведенную с ним секунду в настоящее наслаждение, он отдаст ей всю свою страсть.

Мэри не могла дать названия растущему в ней чувству, но ей казалось, что горячие поцелуи Эдварда вдыхали в нее жизнь, наполняя ее тело желанием и трепетом. В очередной раз заглянув ему в лицо, она увидела в его глазах пылающий огонь страсти и тотчас же, словно заразившись его возбуждением, всецело отдалась новому для нее чувству. Ведь Эдвард не просто хотел ее, он готов был дарить ей наслаждение – это читалось в его глазах и в каждом его жесте.

Осторожно коснувшись пальцем его брови, она прошептала:

– Люби меня, Эдвард.

Он улыбнулся и нежно поцеловал ее. Затем, чуть отстранившись, сорвал с себя одежду и бросил на пол. После чего привлек ее к себе и крепко обнял. Мэри тотчас же почувствовала его тепло, его силу и нежность. Сейчас ей казалось, что вся ее прежняя жизнь была лишь сном, страшным кошмарным сном, а вот только теперь она пробуждалась, приветствуя прекрасный мир удовольствия. Ее переполняло чувство восторга, согревавшее и тело, и душу. Всем своим существом она отзывалась на каждую ласку Эдварда, на каждое его прикосновение. И ей чудилось, что в груди у нее просыпалась какая-то неведомая сила, быстро менявшая ее, преображавшая, делавшая совершенно другой…

Охваченная пламенем желания, в то же время боясь его, Мэри стремилась ему навстречу, безоглядно погружаясь в томную негу. Почувствовав, как участилось ее дыхание, Эдвард прервал очередной поцелуй и, заглянув ей в глаза, тихо проговорил:

– Если что-то придется тебе не по душе, скажи мне, и мы прекратим.

Не в силах сказать что-либо членораздельное, Мэри лишь кивнула, и тотчас же руки Эдварда начали ласкать ее груди, от которых волны наслаждения разносились по всему телу.

– Милая… – шепнул он. – Посмотри на меня.

Мэри распахнула глаза, лишь сейчас сообразив, что, оказывается, уже успела их закрыть.

– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Чтобы думала только обо мне. – Он провел языком по ее набухшему соску. – И чтобы знала, что ты со мной.

Тут Эдвард снова принялся ласкать ее, доводя до исступления, и сейчас Мэри не хотела, да и не могла думать о прошлом. Своими пылкими поцелуями и ласками Эдвард возвращал ее к прекрасному настоящему.

Через несколько минут он вдруг отстранился от нее и теперь, когда на его тело не падали блики от камина, внезапно превратился в рельефную темную фигуру, в таинственное переплетение могучих мускулов.

Мэри замерла в волнующем ожидании.

И тут Эдвард провел ладонью по ее животу, а затем осторожно раздвинул ее ноги. Мэри же по-прежнему не шевелилась. Этого момента она боялась больше всего. Момента, когда удовольствие могло превратиться в боль.