Мари Клармон - Любви навстречу

– Здравствуйте, мистер Харгрейв.

Он молчал, лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит. Наконец пробормотал:

– Подождите, не делайте этого. Уверен, мы сможем как-нибудь договориться.

Ивонн с улыбкой смотрела на алую кровь, стекавшую по его шее.

– Договориться?

– Наверняка я могу предложить вам что-нибудь…

– Припоминаю похожую ситуацию. Тогда я пыталась договориться…

Внезапно лицо Харгрейва исказилось от ужаса, и он пролепетал:

– Мадам, это всего лишь моя работа…

Ивонн приподняла бровь и, еще ниже наклонившись над ним, шепнула ему прямо в ухо:

– А это – мое удовольствие.

В следующее мгновение она резким движением перерезала ему горло. Кровь забрызгала ее лицо, но Ивонн даже не вздрогнула.

Тихий булькающий звук донесся из разрезанной глотки, и тело Харгрейва задергалось. Он протянул к Ивонн руки, инстинктивно пытаясь схватить ее, но она метнулась в сторону. И затем, стоя в углу комнаты, терпеливо ждала, когда жизнь вытечет из его тела вместе с потоком крови, уже пропитавшим насквозь подушку и тюфяк.

Ивонн не мучили угрызения совести. Она знала, что права, и радовалась, что этот мерзавец больше никого не тронет. Но главное – наконец-то она отомстила!

Когда последние гости покинули дом герцога Даннкли, Эдвард остановился посреди вестибюля и попытался понять, как вечер превратился в такой кошмар. Его строгого голоса оказалось недостаточно, чтобы быстро выпроводить из дома всех собравшихся. Любопытству лондонского общества не было предела, и Эдвард понимал, что уже к утру весь город будет говорить о леди Мэри, которая оказалась жива, несмотря на усилия ее отца герцога Даннкли, упрятавшего бедняжку в приют для умалишенных.

Он взглянул на портрет женщины, чья нелегкая судьба привела их с Мэри сегодня в этот дом. Эзме Даррелл смотрела на него, чарующе улыбаясь. Как жаль, что ему не довелось с ней познакомиться. Что ж, теперь, по крайней мере, она могла покоиться с миром. Все еще не в состоянии оторвать взгляд от портрета, он вдруг заметил удивительно печальное выражение ее фиалковых глаз – как у Мэри в этот вечер, и у него болезненно защемило в груди. Эдвард вспомнил, как Мэри рыдала над своим отцом, лежавшим без движения. Она так долго ждала шанса отомстить, что совсем не думала о жизни после этого. И сейчас Эдвард в который раз уже проклинал себя за то, что внушил ей мысль об исцелении справедливостью.

Он продолжал смотреть на портрет Эзме, словно надеялся получить от нее совет. Как правильно поступить? Как все наладить? Увы, загадочный взгляд фиалковых глаз не выдавал никаких тайн. Однако же…

Эдварду вдруг показалось, что глаза эти смотрели на него с упреком. И он понял, что сделал далеко не все. Сделал не все, что мог бы, действовать нужно было немедленно.

Не теряя больше ни секунды на размышления, Эдвард резко развернулся и, мысленно поблагодарив Эзме за подсказку, быстро зашагал к приемной старого герцога. В эту комнату ему удалось привести Мэри, когда ее отца унесли наверх, в его покои. И сейчас с каждым шагом Эдвард все острее чувствовал, как страх отнимает у него надежду. Неужели мщение навсегда изгнало из их сердец любовь?

Нет! Он любил ее!

Любовь… Она была последним прибежищем, последней надеждой. Только любовь могла помочь ему искупить свои грехи.

Не колеблясь ни секунды, Эдвард распахнул резную дубовую дверь. Приемная герцога поражала воображение. Строгие панели из тикового дерева украшал причудливый орнамент из слоновой кости.

Мэри же сидела на диване, скрестив руки на груди и пристально глядя на огонь в камине.

– Я не должен был позволять тебе это, – выпалил Эдвард.

– Ты прекрасно знаешь, что не мог ничего мне запретить.

– Если бы я знал, чем все кончится…

– Встреча с ним была моим выбором. – Мэри по-прежнему смотрела на огонь.

– Но я должен был найти… иной выход.

– Я жаждала отмщения больше, чем спасения, и неоднократно повторяла это. Поэтому я не стала слушать ни тебя, ни Еву. – Мэри откинула голову на подушки и уставилась в потолок, словно обращала взор к небесам.

Чувствуя, что любовь заполнила все его сердце, Эдвард решительно подошел к Мэри и, взяв ее за руки, заставил взглянуть ему в глаза.

– Все это больше не имеет значения, – заявил он. – Месть? Одиночество? С ними покончено!

Мэри смотрела на него с изумлением.

– Но как ты можешь…

– Пока я не встретил тебя, душа моя была мертва, – перебил ее Эдвард. Но рядом с тобой я оживал, познавал счастье.

На глаза Мэри навернулись слезы.

– Эдвард, ты…

– Я чуть не уничтожил тебя своей… – Он задыхался от стыда. – Своей страстью к справедливости и своей глупостью.

– О Эдвард, не надо об этом…

– Нет, надо! Увы, я не мог предложить тебе ничего, кроме своей горечи и ненависти.

Мэри всхлипнула. Слезы переполнили ее глаза и теперь ручейками стекали по бледным щекам.

– Эдвард, ты не должен так говорить.

– Должен. Милая, ты только посмотри, куда я тебя завел из-за своего панического страха любви! Но теперь я понимаю, что я – не мой отец. Я не несу ответственности за его поступки и не должен за них расплачиваться своей жизнью. Я должен радоваться каждой секунде жизни. Жизни с тобой, Мэри.

По-прежнему всхлипывая, она пробормотала:

– Я хотела освободиться от своего отца и от всего… – Мэри опять всхлипнула. – Я твердо верила, что встреча с ним мне поможет.

– Я пытался найти свободу всю свою жизнь. Свободу от отца, от воспоминаний, а прежде всего – от себя самого. Но только ты дала мне свободу.

Мэри с робкой улыбкой покачала головой:

– Я бы никогда не смогла дать тебе это.

Эдвард прижал ее к груди и прошептал:

– Ты научила меня любить. Я полюбил тебя, Мэри, и люблю всем своим сердцем.

– Я никогда не смела верить… – Она поцеловала его в висок. – О Эдвард, я так тебя люблю… Я поняла это уже давно. С первой нашей встречи, когда ты назвал меня Калипсо.

Он немного отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Мэри, ты сможешь простить меня?

Она прижалась к нему – и снова расплакалась. Но на этот раз заплакала от радости.

– Эдвард, не спрашивай. Все сделанные нами ошибки и вся боль, которую мы причинили друг другу, – то был всего лишь путь к нашей любви.

– Милая, обещай, что если я снова поведу себя недостойно, то ты скажешь мне об этом.

С ее губ слетел беззаботный смех, а глаза вспыхнули радостью.

– Разумеется, любимый. Если ты пообещаешь сделать то же самое.

– Тогда поцелуй меня.

Губы Мэри тотчас же прильнули к его губам, и только сейчас Эдвард почувствовал истинную свободу. Впервые в жизни он был по-настоящему счастлив.

Клэр недоумевала: как ее падчерица смогла так бесшумно войти в комнату? Сидя в дальнем углу, она наблюдала, как эта красивая юная леди, точная копия своей матери, подошла к кровати и положила руку на плечо отца. А затем, когда она наклонилась к лицу герцога, Клэр отчетливо услышала ее шепот: