Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений

Через несколько секунд Роджер подошел к столу и прислонился к нему.

– Я не знаю, что сказать, – произнес он.

Губы Клэр дрогнули.

– Я тоже.

Несколько минут они сидели в полном молчании. Старый дом поскрипывал, будто устраиваясь поуютнее, с кухни доносился звон кастрюль – Фиона готовила что-то к ужину. Потрясение и смущение, охватившие Роджера, постепенно уступили место новому чувству, у которого еще не было названия. Его руки были холодны как лед, и он потер их о брюки, чувствуя согревающую ладони теплоту вельвета.

– Я…

Он замолчал и только растерянно покачал головой.

Клэр глубоко вздохнула, и он осознал, что это было первое ее движение после того, как Брианна выбежала из комнаты. Взгляд у нее был ясный и прямой.

– Вы мне верите? – спросила она.

Роджер задумчиво посмотрел на нее.

– Будь я проклят, если знаю, – наконец произнес он.

Это вызвало у нее быструю мимолетную улыбку.

– Это же сказал и Джейми, когда я впервые спросила его, откуда, по его мнению, я взялась.

– Не могу винить его за это.

Роджер помедлил, затем, решившись, отошел от стола и, пройдя через комнату, приблизился к Клэр.

– Можно?

Он наклонился и, взяв ее безвольную руку, повернул к свету. Настоящая слоновая кость отличается от искусственной тем, что она теплая на ощупь, вдруг вспомнилось ему. Ладонь у нее была нежно-розовая, но тонкая линия буквы «J» у основания большого пальца была белой, словно кость.

– Это ничего не доказывает, – сказала Клэр, наблюдая за его лицом. – Возможно, результат какого-то несчастного случая или я могла сделать это сама.

– Но ведь вы этого не делали?

Он осторожно, словно хрупкое произведение искусства, положил ее руку назад на колени.

– Нет, но я не могу это доказать. Жемчуг… – Ее рука потянулась к матово блестевшему ожерелью на шее. – Он настоящий. Это можно проверить. Но разве я могу доказать, откуда он у меня? Нет, не могу.

– А портрет Элен Маккензи?.. – начал было он.

– То же самое. Случайное совпадение. Плод моей фантазии. Вымысел.

Она говорила довольно спокойно, но в голосе звучала горечь. Теперь на щеках ее появился легкий румянец, она очнулась от своей неподвижности. Словно статуя, пробуждающаяся к жизни, подумал Роджер.

Он встал и начал медленно ходить взад-вперед, ероша волосы.

– Но ведь для вас это важно?

– Да.

Клэр поднялась и подошла к столу, где лежала папка с его научной работой. Она положила на нее руку с таким благоговением, будто это был могильный камень.

– Мне нужно знать. – Голос ее дрогнул, но она упрямо вздернула подбородок, подавляя нахлынувшее на нее волнение. – Мне нужно знать, спас ли он своих людей или погиб ни за что. И я должна буду рассказать об этом Брианне. Даже если она не поверит, не поверит никогда. Джейми был ее отцом. Я должна была сказать ей об этом.

– Да, я понимаю вас. На пока доктор Рэндолл, гм… ваш муж, я имею в виду, Фрэнк, – уточнил он, покраснев, – был жив, вы не могли это сделать.

По лицу ее скользнула улыбка.

– Все нормально. Вы можете называть Фрэнка моим мужем. В конце концов, он был им в течение многих лет. И Бри тоже права. Он был ее отцом так же, как и Джейми.

Клэр посмотрела на свои руки, вытянула пальцы; на них блеснуло два кольца – золотое и серебряное. Роджера осенило.

– Ваше кольцо, – сказал он, снова подходя к ней. – Серебряное. Нет ли на нем метки изготовителя? Некоторые шотландские мастера серебряных дел восемнадцатого столетия ставили на них свои клейма. Это, конечно, не может быть исчерпывающим доказательством, но все же…

У Клэр был озадаченный вид. Ее левая рука невольно прикрыла правую, пальцы осторожно потирали широкий серебряный ободок шотландского плетения с цветами чертополоха.

– Я не знаю, – сказала она. Щеки ее ярко вспыхнули. – Я никогда его не снимала. И не заглядывала внутрь.

Она медленно повертела кольцо. Пальцы были тонкие, но от долгого ношения кольца на суставе осталась небольшая круглая вмятинка.

Клэр заглянула внутрь кольца, встала и направилась к столу. Стоя рядом с Роджером, она повернула серебряный кружочек так, чтобы на него упал свет настольной лампы.

– Здесь какие-то слова, – с удивлением произнесла она. – Я не знала, что он… О боже…

Ее голос дрогнул, кольцо выскользнуло из пальцев и покатилось по столу с легким металлическим звоном. Роджер торопливо подобрал его, но она отвернулась, крепко прижимая кулаки к груди.

Он понял: она не хочет, чтобы он видел ее лицо. После напряженного дня, после сцены с Брианной она потеряла над собой контроль.

Роджер стоял, испытывая невыразимое замешательство и смущение. С ужасным чувством, что он вторгается во что-то глубоко личное, сокровенное, и не зная, что делать, он поднес к свету маленький металлический кружочек и прочел выгравированные внутри слова: «Da mi basia mille». Но произнес эти слова не он, а Клэр. Ее голос дрожал, ему показалось: в нем звенели слезы, но она не могла позволить чувствам овладеть ею, – это могло ее уничтожить.

– Это Катулл, [14]строки из поэмы о любви. Хью… Хью Мунро подарил мне эту поэму в качестве свадебного подарка. Свиток был обернут вокруг кусочка янтаря со стрекозой внутри.

Ее руки, сжатые в кулаки, безвольно опустились.

– Я не помню всю поэму, но кое-что помню хорошо.

Голос окреп, но она стояла повернувшись к Роджеру спиной. Маленькое серебряное колечко, еще хранящее тепло ее руки, сверкало на его ладони. Не поворачивая к нему головы, она прочитала по-латыни одну строфу и перевела ее на английский:

Кончив читать, Клэр постояла немного и повернулась. Щеки ее были влажными и лихорадочно горели, ресницы слиплись от слез, но она была совершенно спокойна.

– «Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова…», – повторила она одну из прочитанных строк и попыталась улыбнуться. – Ну а клейма мастера нет. Так что и это не доказательство.

– Нет, доказательство, – сказал Роджер. Он почувствовал спазм в горле и торопливо прокашлялся. – Абсолютное доказательство. Для меня.

Что-то вспыхнуло в глубине ее глаз, и она искренне улыбнулась. Потом Клэр вдруг начала плакать, слезы безудержно катились по лицу, она окончательно потеряла самообладание.

– Извините, – сказала она наконец.

Клэр сидела на софе, упершись локтями в колени и уткнувшись лицом в огромный белый носовой платок преподобного мистера Уэйкфилда. Роджер присел рядом, почти касаясь ее. Она казалась маленькой и беззащитной. Ему захотелось погладить темно-русые завитки ее волос, но он не решился.