Николь Фосселер - Сердце огненного острова

Все дружно засмеялись. Эдуард ван Тондер покраснел, но радостно улыбнулся, когда вся компания повернулась к одному из столиков возле колонны.

– Сегодня даже трудно такое вообразить, – рассказывала госпожа де Гроот, такая же краснолицая, круглощекая и светловолосая, как ее супруг. – Тогда мы возили лед из Бостона! Да-да, дорогая, из Бостона!

Сидевшая напротив нее госпожа Левенгук покачала при таком воспоминании головой, так что блеснули ее каплевидные бриллиантовые серьги.

– Да, это было ужасно! Я до сих пор помню званые обеды, где царила распущенность. А вечера здесь, в клубе, на которые являлось больше гостей, чем ожидалось? Тогда приходилось сидеть тут безо льда, с теплыми напитками. Кошмар!

– Зато теперь, если кончится лед, мы можем послать кого-нибудь на фабрику, – заявила госпожа де Гроот и постучала сложенным веером по коленке Флортье. – Так что видите – вы приехали в Батавию как раз в нужный момент!

– Да, я тоже так считаю, – засмеялась Флортье и сделала глоточек шампанского. Она сидела на краешке стула, выпрямив спину и повернув чуточку в бок сомкнутые ступни – как сидела Якобина, – и оглядывалась по сторонам. Губы она сложила в соблазнительную улыбку, не направленную ни на кого конкретно, и наслаждалась тем, что выглядела в этот вечер уж точно неотразимо.

Собравшееся в клубе светское общество Батавии приняло ее с необычайной сердечностью, словно свою. Словно она оказалась среди равных – ведь эти люди тоже любили красивые вещи и сладкую жизнь. Не скажешь, что они не обладали хорошими манерами, но держались свободно и не слишком придерживались правил этикета, принятых в метрополии. Тут никто не видел в ней дочку Клааса Дреессена, выскочки и банкрота, который оказался под каблуком у второй жены, потому что ее деньгами он расплатился со своими кредиторами и на них теперь жил. Тут она не была непутевой племянницей Кокки и Эвоуда Алтхесов, которую нельзя выпускать за порог, чтобы она не позорила доброе имя своих благодетелей, принявших девочку в свой дом после смерти ее матери. Юная и прелестная, со вкусом одетая и причесанная Флортье так же удачно вписывалась в интерьер клуба, как фиолетовые и белые орхидеи, росшие в каменных кадках между колоннами и в стенных нишах. Тем более, что она приехала сюда вместе с состоятельным Эду ван Тондером.

– Я не хочу проявлять излишнее любопытство… – снова заговорила госпожа Левенгук, и у Флортье тревожно сжалось сердце.

– Вот она всегда так! – насмешливо проговорила госпожа де Гроот и показала сложенным веером сначала на свою подругу, потом на Флортье. – Наша милая Геертье – верховная жрица всяких сплетен в Батавии! Уж лучше вы сразу сдайтесь на ее милость!

У Флортье похолодело под ложечкой, а пальцы судорожно сжали лежавший на коленях веер.

Геертье Левенгук засмеялась, и ее узкое, смуглое лицо покрылось множеством морщин.

– Наша прелестная фройляйн Дреессен может не беспокоиться! Нет, что меня занимает весь вечер – так это ваше чудесное платье. Можно потрогать? – Она протянула длинные, худые пальцы к Флортье, а та незаметно перевела дыхание и кивнула.

Госпожа Левенгук с восхищением погладила золотое шитье на узком рукаве.

– Удивительная работа!

– Да, правда? – Флортье наклонила голову и поглядела на свое шелковое платье малахитового цвета. Широкая золотая кайма украшала и квадратный вырез на груди, выгодно подчеркивавший пышную грудь, и подол платья, тесно облегавшего талию и бедра, а потом спускавшегося до пола косыми сборками, образуя сзади маленький шлейф. Перчатки до локтя, туфли и ридикюль под цвет, а также золотые серьги с изумрудами, которые привез ей Эду, когда заехал за ней в отель, дополняли грандиозный вечерний туалет.

– Что-то подобное я бы тоже надела, – заметила госпожа Левенгук. – Это платье от Табарди ?

– От Руффиньяка , – ответила Флортье и скромно потупилась.

– Да, за качество приходится платить, – вздохнула ее собеседница.

– Не могу удержаться от нескромного вопроса. – Веер госпожи де Гроот направился на узкую талию Флортье. – Вы две недели вообще ничего не ели или просто сейчас не дышите? Наш дорогой Эду может обхватить вашу талию пальцами или все-таки нет?

– Я не знаю, – хихикнула Флортье. – Он никогда не пытался это сделать!

– Зря, зря. Что же он …Грит! Эге-ге! – Госпожа де Гроот подняла руку и взволнованно замахала. – Грит! Мы тут!

Флортье с любопытством смотрела на яркую и привлекательную даму, которая с улыбкой подошла к их столику и расцеловалась сначала с госпожой де Гроот, потом с госпожой Левенгук, сказав им что-то по-малайски. Густая синева ее платья, расшитого серебряными, золотыми и медными нитями, прекрасно гармонировала с синими глазами, золотистой кожей и волосами цвета красного дерева с простой прической. Ее шею украшало тяжелое колье с сапфирами, а в мочках ушей покачивались такие же серьги.

Госпожа де Гроот помахала слуге, и тот немедленно притащил еще один стул. Дама в голубом уселась на него, быстро переговариваясь по-малайски с госпожой де Гроот и госпожой Левенгук. На лицах дам появились сочувствие и озабоченность. Наконец, глаза госпожи де Гроот встретились с глазами Флортье.

– Ах, простите – как невежливо с нашей стороны! – Она повернулась к даме в синем и, гладя ее по руке, продолжила по-голландски: – Не беспокойся, у детей это часто бывает в таком возрасте. Вечером болеют, а утром снова здоровые! Грит, это та самая фройляйн Дреессен, которой мы все восторгаемся. А это, милая фройляйн Дреессен, Маргарета де Йонг, без которой Батавия была бы не такой, какая она сейчас.

– Ой, вы госпожа де Йонг? – с восторгом воскликнула Флортье и энергично потрясла ей руку. – Как я рада, что наконец-то с вами познакомилась. Я так много слышала о вас! Господин Бомбергер только вчера вспоминал о вас, а Якобина – моя подруга. Якобина ван дер Беек – мы познакомились с ней на пароходе, когда плыли в Батавию.

– В самом деле? – Госпожа де Йонг улыбнулась, но выглядела немного растерянной. – Я и не знала, что у нашей нони Бины есть подруга. Боюсь, что я вообще очень мало знаю о ней. – Она засмеялась, но как-то невесело, и лишь теперь Флортье заметила, что у нее затравленный взгляд, почти лихорадочный. Госпожа де Йонг огляделась по сторонам, высматривая кого-то, и тихо спросила что-то по-малайски у госпожи де Гроот; из всей фразы Флортье расслышала только имя Винсент.

Госпожа де Гроот тоже посмотрела во все стороны и с сожалением покачала головой, потом обратилась к госпоже Левенгук. Та подкрепила свой ответ взмахом веера в сторону соседнего зала. Госпожа де Йонг кивнула и встала с сомнением на лице.

– Я была очень рада, фройляйн Дреессен, – обратилась она к Флортье и рассеянно улыбнулась. – Мы, конечно же, еще не раз увидимся.