Николь Фосселер - Сердце огненного острова

Она смотрела, как незнакомец снял шляпу и положил на стол; на его шее, над воротником рубашки виднелся небольшой кожный валик. Круглый череп был гладко выбрит. Молчание пугало Флортье, и она нерешительно спросила:

– Могу я… пожалуйста… могу я увидеть деньги?

Он обернулся, вытащил из кармана пиджака толстую пачку денег, молча, не глядя на Флортье, отсчитал банкноты, поднял их в воздух и положил рядом со своей шляпой. Достал из внутреннего кармана серебряный портсигар, закурил сигарету и уселся нога на ногу на стуле.

Флортье сняла шляпку и положила ее вместе с веером на комод рядом с вазой, туда же поставила сумочку.

– Мне… раздеться? – Она вопросительно посмотрела на него.

Он кивнул, и Флортье сбросила туфли, стянула с себя платье и нижнюю юбку, потом нижнее белье. Распустила волосы, тряхнула ими и подошла к нему.

Он выпустил дым из носа и рта, а его указательный палец описал круг. Положив руку на бедро, Флортье послушно покрутилась пару раз, подавляя нервный смех, – ситуация казалась ей нелепой. И опять вопросительно взглянула.

Незнакомец щелкнул пальцами и показал на кровать; Флортье села на краешек. Два пальца направились на Флортье и раздвинулись в букву «V»; она даже не сразу сообразила, что от нее требуется. Потом, сгорая от смущения, раздвинула колени.

Он просто сидел и смотрел на нее черными глазами, скорее миндалевидными, чем раскосыми, и у Флортье появилась возможность его разглядеть. Плоское лицо с широким носом было гордым, даже высокомерным. Своей неподвижностью оно напоминало лик глиняного будды. Кожа была скорее коричневая, чем желтая. В глаза бросался большой рот с полными губами. Оценить возраст незнакомца было трудно; Флортье не смогла разглядеть глубокие морщины, свидетельства прожитых лет.

Чем дольше он смотрел на нее, тем больше она утрачивала уверенность в себе, тем чаще уклонялась от его глаз, которые непрерывно шарили по ее телу, пока он неторопливо курил сигарету и выдыхал синеватый дым, постепенно наполнявший комнату. Под этими пронзительными взглядами она чувствовала себя опозоренной и еще более голой, чем была. Его взгляды будили в ней больший стыд, чем обычно, когда она принимала других мужчин.

Она вздрогнула, когда он неожиданно протянул руку, погасил сигарету и встал. Надел шляпу, взял деньги и, не удостоив Флортье взглядом, швырнул их на кровать. Потом вышел из комнаты. Она озадаченно смотрела в пустоту, когда хлопнула дверь и удалились его шаги, и испытывала облегчение, что за такие деньги ей не пришлось ничего делать. Но все же ей было обидно, что он, скорее всего, счел ее непривлекательной.

Она медленно встала и оделась. Сунула деньги в сумочку, взяла шляпку и веер и вышла наружу с гордо поднятой головой.

Слуга-китаец уже ждал ее; с улыбкой и своим обычным жестом он проводил ее до ландо, где уже сидел его хозяин. Флортье надменно села наискосок от него; на этот раз с ними сел и слуга.

– Мой господин, – снова заговорил китаец, – спрашивает, не составит ли мадемуазель ему компанию. В его доме. В течение нескольких месяцев. – Он сделал артистическую паузу и добавил: – За пятьсот флоринов каждый месяц.

У Флортье участился пульс, и она торопливо посмотрела на незнакомца, но тот отвернулся и глядел на Рейсвейк. Значит, она все-таки понравилась ему! Два-три месяца в его доме, и у нее наберется достаточно денег на пароход, куда бы он ни шел, и на первое время после прибытия. Если же ей удастся побыть у него дольше, то она, возможно, сколотит себе кое-какой капитал и откроет лавку, например, галантерейную, как когда-то ее отец; в этом она знает толк. Скорее всего, он будет не только смотреть на нее, но и делать все остальное, но это будет один мужик, а не десятки. Да и ей не придется больше ломать голову, захочет ли ее клиент и что будет завтра. Если она примет это предложение, то, возможно, потом больше не будет себя продавать.

– За шестьсот, – возразила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

Незнакомец что-то пробормотал, и слуга с улыбкой поклонился:

– Шестьсот, мадемуазель.

У Флортье радостно забилось сердце, она с трудом подавила торжествующую улыбку.

– Хорошо. Согласна.

– Где мадемуазель живет? – осведомился слуга. – Тогда мы сразу заберем ваши вещи.

– В отеле «Бур», на Ганг Менджанган.

Слуга-китаец высунулся, крикнул кучеру адрес, и ландо тронулось с места.

– У вашего господина есть имя? – спросила Флортье, давно растерявшая свою самоуверенность, пока они ехали по Рейсвейк.

Незнакомец повернул голову, и его большой рот растянулся в усмешке.

– А у вас есть?

Для нее стало потрясением, когда он заговорил по-голландски, да еще почти без акцента. От его голоса, низкого и звучного, по спине Флортье побежали мурашки.

– Флер, – прошептала она.

Его губы растянулись еще шире.

– Называйте меня Киан Джай.

Киан Джай . Флортье попыталась запомнить чужие звуки и, пока он опять глядел на улицу, украдкой разглядывала его. Для китайца он был довольно привлекателен; пару месяцев она сможет выдержать.

Она глядела на проплывавшие мимо дома и тихонько улыбалась. Наконец-то судьба снова сжалилась над ней.

На лице Флортье блуждала восхищенная улыбка, когда она смотрела на дома с узорчатыми решетками на окнах, на крыши с загнутыми краями и затейливые балюстрадами под ними. Она с любопытством разглядывала китайцев, которые занимались своей повседневной работой перед лавками, украшенными красными фонариками, золотыми иероглифами и полосками блестящей канители. Тут пахло древесным углем, жареным жиром и пряностями, а еще чем-то едким; впрочем, не слишком неприятным.

Ландо, набитое спешно собранными чемоданами и шляпными коробками, свернуло с улицы и остановилось перед высокой стеной. Массивные ворота, украшенные завитушками, облаками и драконами, медленно распахнулись, и ландо проехало под золоченой аркой. Привратник, вооруженный мечом и ружьем и одетый так же, как сидевший напротив Флортье слуга-китаец, снова запахнул ворота и закрыл их на засов.

Ландо остановилось; Флортье, опираясь на руку слуги, вышла из него. Прибежали еще два китайца, схватили багаж и потащили его в дом.

Вытаращив глаза, Флортье с восторгом смотрела на дом и примыкавшие к нему низкие флигели. Раскидистые кроны деревьев дарили прохладную тень, высокие кусты цвели красными и желтыми цветами. От дома с двух сторон отходили стены пониже, в которых виднелись закрытые ворота. Они тянулись до высокой стены, окружавшей весь участок. Флортье нравились крыши из красной и зеленой черепицы; их лакированные коньки заканчивались искусно выполненными фигурками драконов. Восхитил ее и балкон с резной балюстрадой и стеклянными фонариками.