Николь Фосселер - Небо над Дарджилингом

– Но как? – спросила Хелена, даже не успев удивиться.

– Любовью, – ответила хозяйка. – Это единственное, что может его спасти и чего он поэтому боится. Любите его, бетии [5]. Вы можете, я знаю, потому что у вас большое сердце. – Она сжала руку Хелены в своей ладони и поднялась. – А сейчас я с вами прощаюсь, потому что завтра вам рано вставать. Гита покажет вам комнату. – Шурша шелком, она направилась к двери, у которой обернулась еще раз. – И что бы он ни говорил и ни делал, помните, что вы сильнее. Я доверяю его вам как собственного сына.

Теперь уже слова Лакшми Чанд не давали заснуть Хелене. Она ворочалась с боку на бок и, казалось, задыхалась, несмотря на свежий воздух в комнате. Наконец, Хелена накинула на плечи пашминовую шаль, скользнула ногами в стоявшие у кровати кожаные сандалии и вышла на террасу.

Снаружи оказалось довольно прохладно, но Хелене сразу стало легче. Она с наслаждением вдохнула ночной воздух, тяжелый от ароматов тропических древесных смол, и сделала несколько шагов к блестевшему в лунном свете парапету. Дерево с перистыми, похожими на пальмовые листьями тянуло к ней свои ветки. Низко нависало напоминающее шелковый лоскут небо, по которому, словно алмазы, были рассыпаны звезды. Некоторые из них как будто упали на землю и теперь сверкали в похожих на клетки шахматной доски городских кварталах и на убегающих к темному горизонту прямых улицах.

Где-то за спиной раздались негромкие мужские голоса. Хелена собралась было уходить, но вдруг остановилась как вкопанная, услышав, как чиркнула спичка. Кто-то выдвинул стул, а потом до нее донесся запах дорогого табака.

Один из мужчин восхищенно причмокнул губами.

– Это благословение божие, что нас завоевали англичане, – сказал он голосом Аджита Джай Чанда на хинди.

В тишине его слова прозвучали так отчетливо, что Хелена все поняла. Его собеседник молчал.

– Итак, ты до сих пор не добрался до него? – через некоторое время спросил Аджит Чанд.

Скрип расстеленной на полу тростниковой циновки указывал на то, что Аджит встал. Через некоторое время он снова опустился в кресло.

– Нет, – ответил его собеседник, и Хелена затаила дыхание, узнав в нем своего мужа. – Но в Бомбее я получил известие, которое натолкнуло меня на горячий след. Теперь наша встреча – вопрос времени.

– Может, тебе лучше оставить его в покое?..

– Нет! – перебил собеседника Ян.

– Чего же ты, в конце концов, добиваешься? – продолжал Аджит. – Ты гоняешься за ним, тратишь свое драгоценное время. До сих пор он от тебя ускользал бог знает почему. Чего ты ждешь от исполнения своего плана?

– Там посмотрим, – отвечал Невилл. – Быть может, я обрету покой.

– Раджив, Раджив … – завздыхал Аджит Джай Чанд. – Не забывай, что теперь ты не один. Так ли тебе нужно было тащить ее за собой?

Невилл молчал, и через некоторое время Аджит продолжил, уже тише:

– А ты уверен, что на поезд напали разбойники? Быть может, кто-то уже идет по твоему следу?..

– Абсолютно уверен, – снова оборвал его Ян.

Аджит снова вздохнул.

– Разве я не учил тебя осторожности? Что бы там ни входило в твои планы, теперь у тебя семья, за которую ты отвечаешь.

– Я знаю.

– Или ты не понимаешь, что ты у нее здесь один? Весь этот путь, милосердный Шива…

– Я бы не женился на ней, если бы не был уверен, что ей под силу это выдержать, Аджит.

– Но ведь это не единственная причина…

Пара секунд молчания растянулась в вечность.

– Нет, – ответил Невилл.

Индус довольно хмыкнул.

– Я так и думал. Меня не проведешь! Раджив-Хамелеон – не так ли прозвали тебя еще в детстве? На этот раз я нахожу твой выбор удачным. Ты собираешься когда-нибудь сказать ей правду?

Ян шумно выдохнул дым.

– Когда-нибудь, да.

– И когда же?

– Всему свое время. – Он задвинул стул. – Мне нужно заглянуть в конюшни, не хочу завтра непредвиденных задержек. Спасибо за все, Аджит.

Чанд тоже задвинул стул.

– Не за что благодарить меня. Ты мне как сын, с тех самых пор…

Голоса стихли внутри дома. Несколько минут Хелена как зачарованная смотрела в темноту.

Раджив-Хамелеон.

Раджив?

Когда Хелена проснулась, было еще темно. При свете лампы она надела рубаху с длинными рукавами и широкие штаны для верховой езды, которые, как объяснила Гита, велел принести ей в спальню хузур. Высокие сапоги гулко стучали по мраморному полу погруженного в сон дома, а во дворе, едва освещенном закрепленными на стенах факелами, изо рта шел пар.

Хелена поплотнее завернулась в жокейскую куртку, на которую еще набросила свою красную шаль, и через узкий проход между стенами направилась к конюшням, которые находились в отдельном маленьком дворе, окруженном высоким забором. Теплый конский запах ударил ей в нос. Несколько уже оседланных лошадей, нетерпеливо фыркая, переминались с ноги на ногу. Вокруг них хлопотали конюхи: кто поправлял на седле ремень, кто подтягивал упряжь, кто привязывал поклажу. С некоторым облегчением Хелена заметила, что берут лишь самое основное: ни бесчисленных коробок с платьями, ни элегантных чемоданчиков видно не было.

Трое раджпутов – их охрана – запрыгнули в седла. Следом за ними – еще четверо индусов, к лошадям которых были привязаны самые большие тюки. Ян подал Мохану Тайиду завернутого в одеяло сонного Джейсона. Один из индусов подвел к Хелене красивую рыжую кобылицу и поклонился. Лошадь фыркала и с любопытством таращила блестящие глаза. Хелена ласково потрепала ее по шее и вскочила в седло. Кобыла сделала несколько шагов, прежде чем наездница почувствовала себя уверенно и выпрямила спину. Хелена натягивала кожаные жокейские перчатки, когда к ней на темном жеребце подъехал Ян.

– Ты готова?

Она кивнула.

– Да, могу отправляться хоть сейчас.

– Отлично. Когда рассветет, мы уже покинем этот город.

В одной из окружающих внутренний двор стен обнаружились узкие ворота, которые уже открыли. Через них неторопливым шагом всадники выехали в тесный переулок, а потом один за другим свернули на главную улицу. В этот час она была безлюдна, копыта гулко цокали по мостовой. Затем через узкий коридор между домами путники снова выехали к воротам. Хелена обнаружила, что теперь ее лошадь ступает по гравию. Потом в лицо задул холодный ветер открытого пространства, и копыта застучали по голой земле.

Было так темно, что Хелена с трудом различала свои руки, однако ее кобыла уверенно следовала за остальными. Отпустив поводья, Хелена глядела в звездное небо, походившее на нависающий над головой балдахин, края которого у горизонта соприкасались с землей. Стояла такая тишина, что, казалось, глухие удары копыт разносятся на всю степь.