Моника Мерфи - Второй шанс для него

– Фэйбл. – Он сглатывает и закрывает глаза, дышит так глубоко, что его обнаженная грудь касается моей груди. – Ты ощущаешься так чертовки хорошо.

Я абсолютно истощена. Как и он. Чувствую, что мы оба совершенно точно умрем, если не кончим в это самое мгновение. Вместе. Оргазм номер один стал уже далеким воспоминанием. Оргазм номер два угрожает поглотить меня, и я обхватываю ногами его талию, позволяя войти еще глубже.

Его толчки становятся чаще, сильнее, и я двигаюсь вместе с ним. Поощряя его невнятным бормотанием, царапая спину ногтями, вжимаясь ладонями в его крепкие ягодицы, чтобы подтолкнуть еще дальше. Наши тела так тесно прижимаются друг к другу, что я чувствую безусловное единение.

Я слышала подобного рода заявления раньше. Там, где двое становятся одним целым, и вы не можете сказать, где начинается один и заканчивается другой, бла, бла, бла. Всегда думала, что это звучит как куча романтического дерьма.

Но именно так я сейчас и чувствую себя с Дрю. Как будто наши тела сплелись и так плотно связались, что мы никогда больше не оторвемся друг от друга. Его сердце – мое.

А мое сердце принадлежит ему.

Я выдыхаю его имя, когда начинаю дрожать. Этот оргазм отличается от первого. Он начинается от низа живота, пронзает мои мышцы, вливается в кровь до тех пор, пока все тело не охватывает дрожь. Дрю продолжает двигаться, толкаться, жестче, тяжелее, увеличивая мое удовольствие, и сам замирает надо мной в оргазме.

Я околдована видом мощных напряженных мышц, провожу руками по его плечам и груди. Кожа Дрю горячая, а тело как камень, и слезы скапливаются в уголках моих глаз от наплыва всепоглощающих эмоций.

Необходимость выразить свои чувства к нему настолько велика, что, боюсь, могу взорваться. Но не хочу говорить первой. Он, возможно, выразил это в записке, но никогда еще не говорил мне этих слов вслух. Хочу, чтобы он произнес их.

Мне нужно, чтобы он первым произнес эти слова.

Зажмурившись, глубоко дышу, пытаясь успокоить сердце. Дрю медленно целует меня в лоб, потом отстраняется и поднимается с постели. Полагаю, он выбрасывает презерватив, хотя даже не помню, чтобы он его надевал. Я переворачиваюсь на свою сторону и сворачиваюсь в клубок.

Мои эмоции в полном беспорядке. Что же, черт возьми, только что произошло? За последние несколько дней мы много раз занимались сексом, но в этот раз я чувствую себя так, словно меня переехал небольшой грузовик.

– Эй, – он кладет руку на мое обнаженное плечо. – С тобой все в порядке?

– Да. – Я лежу к нему спиной, и он укладывается в постель рядом со мной. Обнимает меня за талию и притягивает ближе, моя спина прижимается к его груди. Он по-прежнему тяжело дышит, а я глубже вжимаюсь в подушку, с легким вздохом закрывая глаза, когда он начинает перебирать пальцами мои волосы.

Мне действительно нравится, когда он делает это. И он об этом знает.

– Тебя волнует это? То, что, э-э-э… случилось со мной?

Вопрос возникает из ниоткуда, я переворачиваюсь в его объятиях, чтобы видеть его лицо, посмотреть ему в глаза.

– О чем ты говоришь?

– О том, что ты узнала. Когда была в доме моего отца. Это тебя беспокоит?

– Конечно, это беспокоит меня, но совсем не так, как ты думаешь. – Касаюсь его щеки, заставляя встретиться со мной взглядом. – Ненавижу, что тебе пришлось это пережить. Ненавижу то, что она сделала с тобой, и то, что это заставляет тебя чувствовать вину. Больше всего мне больно за тебя. Твоя боль до сих пор свежа, я хочу заставить ее исчезнуть.

– Ты и делаешь это. Заставляешь меня почувствовать себя нормальным человеком. Это же нормально чувствовать себя так свободно, как сейчас. Вместе. В сексе. – Он закрывает глаза, и глубоко дышит. – Ты заставляешь меня чувствовать себя нормальным.

Вот тут я проявляю эгоизм и хочу, чтобы он просто сказал, что любит меня, но он по-прежнему испытывает бурные эмоции. Беспокоится, что я буду хуже думать о нем, потому что он подвергся насилию. Да, насилию. Он может называть это связью или как там еще он говорит об Адель, но она совратила его.

Хочу, чтобы он смог это понять.

– Дрю. – Я запускаю пальцы в его слишком длинные волосы. – Неважно, что произошло, мы пройдем это вместе. Я не собираюсь бежать. О чем бы мы ни узнали, что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне и поддержу тебя.

Он открывает глаза.

– У меня от тебя нет больше тайн. По крайней мере, ни одной, что известна мне самому. Я раскрыл тебе душу. Мне больше нечего скрывать.

– Мне тоже, – мягко признаю я. – Тем не менее, мы до сих пор здесь. Вместе.

– Вместе. – Он слабо улыбается. – Могу я сказать тебе кое-что? Меня беспокоит, что ты не знаешь об этом. Я должен избавиться от этого груза.

Настороженность овладевает мной, и я стараюсь отбросить ее подальше.

– О чем ты?

– Я знаю… – Дрю прерывисто выдыхает. – В день, когда Ванесса умерла, знаю, ты думаешь, я был в доме с Адель… но это не так. Мы ругались.

– Да? – Я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной, но гнев растет во мне, как в медленно кипящей кастрюле, угрожая выплеснуться в любую минуту.

– Я говорил ей, что она должна оставить меня в покое. Она изо всех сил старалась убедить меня э-э-э… ты знаешь, но я отказался. – Он снова закрывает глаза, я вижу боль на его красивом лице. – Просто не хочу, чтобы ты плохо думала обо мне. Будто я развлекался с мачехой, а Ванесса утонула. Это не так. Не совсем так.

Мое сердце сжимается так сильно. Его боль, как живая, она дышит, и я хочу отбросить ее. Обхватив его руками, прижимаюсь к нему всем телом, поворачиваюсь на матрасе так, что его голова может отдыхать на моей груди. Касаюсь губами его лба и целую, слезы бегут по моим щекам.

– Мне жаль, что она сделала это с тобой. Ненавижу ее.

Он цепляется за меня так же, как я цепляюсь за него, его лицо прижимается к моим голым грудям, и я клянусь, что чувствую влагу на своей коже. И это заставляет меня плакать сильнее.

– Я люблю тебя, – бормочет он. – Я так люблю тебя, Фэйбл.

Мое сердце разрывается надвое: одна часть наполнена болью за него, вторая отзывается радостью на его признание, которое было так мне необходимо.

– Я тоже тебя люблю.

Никогда еще не чувствовала себя такой настоящей.

– Я сказал ей, что люблю ее, – внезапно выдаю я.

Доктор Харрис кивает, вообще никаких эмоций на лице. Как обычно.

– Что сказала Фэйбл?

– Она сказала, что тоже любит меня. – Я смотрю на свои руки, вспоминая сегодняшнее раннее утро. Когда я проснулся, разбудил Фэйбл, мягко целуя ее обнаженное тело, солнечный свет покрывал его и придавал коже золотистый оттенок. Наши тела сливались медленно, наши шептания «я люблю тебя» давали мне почувствовать себя полноценным.