Моника Мерфи - Второй шанс для него

Черт. Хочу отсюда убраться. Тут слишком много народу и слишком безумно, чтобы заниматься с ней такими вещами. Мы полностью окружены людьми, и музыка меняется еще раз на популярную песню, которая бесконечно крутится по радио, но, кажется, здесь это никого не волнует.

В том числе, мою девушку. Она выворачивается из моих рук, дразнящая улыбка играет на ее зацелованных губах, и она начинает двигаться в такт.

– Потанцуй со мной! – перекрикивает она музыку.

Я медленно качаю головой, мой взгляд падает на ее бедра. Фэйбл движется так, словно родилась, чтобы танцевать. Она тоже знает, что я смотрю, и устраивает шоу только для меня. Покачивание бедер в этих слишком узких джинсах, движения груди, когда она поднимает руки над головой. Белый кружевной лифчик выглядывает из-под края топа, что она надела под клетчатую расстегнутую рубашку, и я без раздумий хватаю ее за талию, пока она движется напротив меня.

– Ты не танцуешь? – Она поднимает бровь, и я делаю то же самое, стоя совершенно неподвижно, пока она продолжает двигаться. Ее бедра сдвигаются под моими ладонями, она оборачивается, впечатываясь в меня задницей, и я становлюсь еще тверже.

Оглянувшись, Фэйбл одаривает меня знойной улыбкой, но не произносит ни слова. Просто продолжает танцевать, пока я держу ее руками. Я тяну ее ближе. Еще ближе, пока она снова не приникает к моему паху, и я полностью обхватываю ее руками, прижимая руки к ее животу. Поглаживаю ниже, у самых вершин ее бедер, и клянусь, что чувствую, как и она дрожит от моих прикосновений.

Она смотрит на меня, зрачки расширены, губы блестят, как будто она только что облизывала их. Мы играли в игру с того момента, как я пришел сюда, и я готов получить свой приз.

Ее. Она все, чего я хочу. Все, что я когда-либо хотел.

Никогда не верил в сказки, даже в раннем детстве. С тех пор, как умерла мама, моя жизнь стала сплошной трагедией. В пятнадцать лет я лишился последних иллюзий. Стал пустой оболочкой себя и больше не верил в то, что кто-то может меня действительно принять и полюбить. Это звучало так жалко, когда я признался доктору Харрис: уверен, что всю жизнь проживу в одиночестве , но это было правдой. Я чувствовал себя абсолютно не достойным любви.

Отвратительным. Опозоренным.

Когда я с Фэйбл, все прежние неприятные чувства медленно испаряются. Она любит меня таким, какой я есть. Она знает все темное и ужасное, что случилось со мной в жизни, и ее это не беспокоит. Она хочет помочь мне, постоять за меня, быть на моей стороне, несмотря ни на что.

Она просто хочет… меня.

Я, наверное, заглядываю далеко вперед, мечтая двигаться быстрее, чем ей было бы комфортно, но когда Фэйбл сейчас в моих руках, когда она улыбается мне через плечо, я без сомнений знаю: хочу, чтобы она всегда была со мной. Она так влилась в мою жизнь, в мое сердце, что я не могу представить себя без нее.

Это одновременно так просто и так сложно.

– Давай уйдем отсюда, – бормочу ей на ухо, и она кивает, волосы щекочут мне лицо. Она удивительно пахнет, щеки покраснели, и все, о чем я могу думать, – как быстрее добраться до дома, чтобы поскорее ее раздеть.

Взяв ее за руку, увожу с танцпола и замечаю группу девушек, которые смотрят на нас. Фэйбл поворачивается и демонстрирует им средний палец, одновременно показывая язык, а я дергаю ее за руку, стараясь увести ко всем чертям, пока она не затеяла драку.

– Что, черт возьми, это было? – спрашиваю ее, когда мы спускаемся по пожарной лестнице, и я открываю дверь, ведущую вниз на стоянку.

– Они были со мной недружелюбны. И говорили гадости. А в следующий момент появляешься ты, и они просто обалдевают. – Она улыбается и сжимает мою руку. – Они думали, ты им улыбаешься, но на самом деле ты улыбался мне .

Я качаю головой.

– Да кого, к черту, волнует, что они думают?

– Меня. Меня волнует. На меня всегда смотрели свысока. Они практически обмочили трусики, когда ты объявился, и мне нравится знать, что они тебе совершенно безразличны. Ты пришел за мной. – Фэйбл тянет меня к себе и встает на цыпочки, чтобы поцеловать в щеку. – Я дала каждой из них знать, что ты мой, и это заставляет меня чувствовать себя отлично.

Я чувствую себя точно так же. Сплетаю наши пальцы, и мы медленно идем к моей машине, но ум продолжает лихорадочно работать. Как сказать ей, что я хочу, чтобы она осталась в моей жизни навсегда? Должен ли я выложить это или так я ее только напугаю? Я совсем не хочу давить на нее.

Но не хочу потерять Фэйбл.

Я щелкаю брелком, дверь открывается, мы оба залезаем во внедорожник. Фэйбл достает из кармана телефон и с легким вздохом нажимает кнопку, чтобы сделать звонок.

– Где ты? – спрашивает она в тот момент, когда ей отвечают. – Что ты имеешь в виду – в квартире пусто?

Я смотрю на нее, и вижу, как беспокойство и озабоченность проявляются у нее на лице, она так сильно сжимает телефон, держа его у уха, что белеют костяшки пальцев. Напрягаюсь от неопределенности, и мне хочется знать, что происходит и с кем она разговаривает.

Зная ее ситуацию, ничего хорошего ждать не приходится.

– Я буду очень скоро. Да, я с Дрю. Попрошу отвезти меня прямо туда, ладно? Никуда не уходи. – Она делает паузу. – Десять минут, не больше. Прекрати паниковать, Оуэн. Мы скоро будем. – Она заканчивает разговор и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, глаза расширены от страха. – Оуэн вернулся домой. Он говорит, что там пусто.

Я хмурюсь.

– Что значит – пусто?

– Словно все вынесли, кроме некоторых личных вещей. Мебель, вещи, продукты на кухне, все пропало. – Задумавшись, она кусает нижнюю губу.

– Ребят, вас что, ограбили? – Я ничего не понимаю. Звучит абсолютно бессмысленно.

– Нет, не ограбили. – Она качает головой, издавая нервный смешок. – Думаю, это сделала мама. Бьюсь об заклад, она собрала все свои дерьмовые манатки, позвала на помощь своего приятеля-неудачника и вывезла, не сообщая нам.

Я морщусь, выруливая со стоянки и направляясь к дому Фэйбл.

– Кто, черт возьми, так поступает?

– Моя мама. – Она откидывается на подголовник и вздыхает. – Я говорила тебе, что хочу съехать и забрать с собой Оуэна, но пока не набралась мужества, чтобы сказать ей об этом. А вот она позаботилась об этом, верно?

– Ты так говоришь, словно она… бросила вас.

– Она давным-давно от нас отказалась. Я с этим смирилась. А Оуэн – нет. Он по-прежнему считает, что мама нас любит и хочет о нас заботиться. Он еще мал, но однажды все поймет.

В ее голосе звучит горечь, и душа моя начинает болеть от жалости к ней. Мы оба в действительно дерьмовых обстоятельствах. Нашим родителям – каждому по-своему – на нас наплевать. Я хотел бы помочь исцелить ее сердце. Пусть она и говорит, что ее не волнует, как мать относится к ней самой и к ее брату, но я знаю – это ложь. Вероятно, ей чертовски больно.