Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Действительно, Франсуа Маршадо сам говорил мне о подобных махинациях как-то по телефону, а потом на террасе кафе «Марли». Экономические войны, в них любые средства хороши.

Я задумалась об этом, а Дэвид решил, что я все еще сомневаюсь в его словах, и тогда решил по-своему спровоцировать меня, чтобы заставить реагировать:

– Спроси у Маршадо, если хочешь. Я смотрю, вы стали с ним так близки, что и подумать страшно…

Может быть, в тот вечер, закончившийся в «Отеле де Шарм», Маршадо на свой страх и риск вышел за пределы того, о чем они условились с Дэвидом? Я стала восстанавливать картину произошедшего, событие за событием, с учетом того, что теперь мне стало известно: Франсуа заказывает меня у Ребекки по просьбе Дэвида, Дэвид делает вид, что впервые видит меня и знакомится со мной на приеме, затем он удаляет лишнего сообщника и занимает его место, чтобы очаровать меня. Приняла бы я его предложение встретиться вновь, поддалась бы его чарам, если бы знала, чему, а главное – кому мы обязаны этой якобы случайной встрече?

Предполагалось, что Маршадо уступит место, как только выполнит свою миссию, согласно предварительной договоренности с Дэвидом, но в последний момент он не выдержал и передумал, он уговаривает меня пойти с ним в «Отель…», полагая, что я постесняюсь рассказать об этом приключении своему будущему мужу.

Надо признать, что такая версия вполне правдоподобна. Ведь Дэвид искал себе жену, а не первую попавшуюся шлюху на одну ночь…

Теперь наступила моя очередь взять его за руку, а вслед за этим в безотчетном порыве прижаться к нему. Он был таким же крепким и теплым, как в моих воспоминаниях. Дэвид сменил одеколон, я раньше не помнила у него такого запаха, но именно он, кисловатый и свежий до умопомрачения, окончательно сломил мою волю. Почему же я бросилась в его объятия, в то время как мое сердце стремилось к другому? Чувство вины перед ним? Угрызения совести из-за того, что я считала его чудовищем, в то время как он был совсем не таким уж монстром?

Я с легкостью могла бы простить Дэвиду все грехи, потому что, если разобраться, ему и прощать-то было нечего. И в самом деле, в чем я могу его упрекнуть? В том, что он приложил максимум усилий и изобретательности, чтобы найти меня среди тысяч претенденток? В том, что использовал средства, честно доставшиеся ему по наследству, чтобы сделать свою жизнь красивой и гармоничной, исключив из нее драмы и истерики?

Но что я могла с собой поделать? Бесконечные вопросы, возникающие в голове один за другим, навязчивая идея докопаться до правды, журналистское любопытство, подстрекаемое разоблачениями Ребекки и Луи, – могла ли я действовать иначе? Видимо, нет.

Дэвид, безусловно, самодур по характеру, своенравный холерик, взбалмошный и неуравновешенный человек, способный на все, лишь бы получить желаемую игрушку. Но разве это лишает его права на любящую и нежную жену? Зачем ему женщина, которая из своих дурацких принципов хочет знать о нем всю подноготную?

Да, у него есть темные стороны, но теперь они есть и у меня.

Кажется, именно в этот момент я осознала смысл слов, произнесенных профессором Пласманом в отношении развития болезни мамы: каким бы эффективным ни был американский метод лечения, она все равно скоро умрет.

Может быть, в следующем месяце. Может – через год. А может быть, прямо сегодня. В своей палате, где она сейчас лежит в коме, под облупившимся потолком. И я не смогу справиться с этим одна. Мне нужна опора, чтобы выстоять. Мне нужен Дэвид, на которого я могу рассчитывать, на груди которого смогу спрятаться от горя.

Почувствовав себя теперь такой слабой и беззащитной, я поняла, что без него мне не устоять.

Есть определенные признаки, которые свидетельствуют о том, что перемирие временно, непрочно и предрасполагает к новым кризисам. Мы изучали это в курсе истории в университете, когда проходили Версальский договор, где каждый из участников после подписания не сомневался в том, что в нем уже заложены предпосылки для следующего мирового конфликта.

Однако ни какие-либо зловещие предзнаменования, ни предвестники беды не омрачили последующих часов. Вот это и должно было меня насторожить! Атмосфера беспечности и покоя, воцарившаяся в особняке Дюшенуа, казалась слишком безупречной, чтобы быть реальной. Даже Фелисите, Синус и Косинус, похоже, заключили между собой своего рода молчаливое соглашение, разделив пространство для игр: на первом этаже и в саду веселились оба мопса, а кошечка взяла себе второй.

Против ожиданий, Дэвид не отправился к себе в контору. Он быстренько связался с Хлоей по телефону и отдал распоряжения в расчете на то, чтобы его в этот день в башне Барле не ждали. Я сама слышала, как он напомнил своей секретарше, что у него скоро свадьба. У нас свадьба.

Арман, покрывшись красными пятнами от спешки и ответственности, казалось, уже не справлялся со всем, что на него навалилось, потому Дэвид поступил к нему в распоряжение и, подчинившись его приказам, активно участвовал в приготовлениях. Подобный расклад сил со стороны выглядел довольно комично. Моему будущему супругу поручили руководить рабочими, устанавливающими тенты на лужайке, где газон местами уже покрылся желтыми пятнами от жары и засухи. Под его руководством они возвели главный большой навес, временную сцену, а также несколько небольших тентов для подсобных помещений.

Я укрылась в спальне. Фелисите сладко спала, свернувшись клубочком на брачном контракте, который все это время не покидал наше супружеское ложе. Я осторожненько вытащила толстую пачку из-под мурлыкающей пушистой лентяйки так, что она даже не проснулась. Не торопясь, страницу за страницей, я перечитала контракт и расписалась на всех трех экземплярах, довольно скучное занятие, следует заметить. Над пустым прямоугольником, где должна была появиться моя подпись, удостоверяющая подлинность всего документа, я на какое-то время задумалась. Есть же действия, которые производишь автоматически. Ставить свою подпись – одно из них. Но именно в этот момент то ли инстинкт самосохранения, то ли природная осторожность остановили меня, и я не поставила свою обычную закорючку на этом документе, а написала просто: Анабель Лоран. Конечно, это было лукавством, так как написанное моей собственной рукой имя, но не подпись, превращало документ в фальшивку.

Арман, наверное, этого не знал, так как, пролистав внимательно каждую страницу объемистой пачки, что я ему протянула, и, проверив наличие подписи, даже не моргнул.