Зоэ Арчер - Чужак

Он подошел к Элис, заставившей себя оставаться на месте, хотя больше всего на свете ей хотелось сбежать.

– Если ваши чувства были оскорблены… прошу меня простить.

Она глухо рассмеялась, а он продолжал:

– Не обижайтесь на меня, мисс Карр. Вместе мы сможем избавиться от продажных управляющих и преступных владельцев шахты. Но единственный способ сделать это – доверять друг другу.

– С тех пор как появились здесь, вы только и делали, что лгали! – взорвалась Элис. – Джентльмен в облике рабочего! Разыгрывает поклонника, чтобы вытянуть информацию. У меня нет причин вам доверять.

Саймон долго молчал, плотно сжав губы.

– Да, причин нет, – сказал он наконец. – Но скоро будут.

Он подошел к двери, но перед уходом обернулся к Саре и сказал:

– Еще раз спасибо за гостеприимство, миссис Карр. Ужин действительно был прекрасный. А вы, Элис и Генри, не говорите обо мне никому. Пока не говорите.

– Почему же? – возмутилась девушка. – Ведь вы обманули нас всех!

– Поверьте, у меня есть причины для того, что я делал до сих пор. Думайте все, что хотите, но поверьте мне. – Ничего не добавив, он повернулся и вышел в темноту. Шаги его вскоре затихли во тьме.

– Куда ты?! – возмутился Генри, когда Элис схватила свою шаль.

Она помедлила на пороге.

– Проверить, насколько достоин доверия Саймон-кем-бы-там-он-ни-был.

И она тоже исчезла во мраке.

Элис держалась на почтительном расстоянии от Саймона, прячась за углами домов – на случай если оглянется, – но он ни разу не оглянулся.

Час был еще не очень поздний, так что на улице попадались люди, в основном одинокие мужчины. Семьи сидели дома – либо заканчивали ужинать, либо готовились спать. Несколько озорных мальчишек бегали по дороге, пока матери не позвали их домой. Саймон же шел решительно и целеустремленно, время от времени кивая прохожим.

И никто не знал, никто даже не догадывался, кто он на самом деле. Изящная элегантность его походки сменилась тяжелым шагом, а речь джентльмена – грубым акцентом шеффилдца. Он снова стал Саймоном Шарпом – вернулся в свою роль с необыкновенной легкостью.

Элис очень хотелось стать посреди улицы, ткнуть в него пальцем и назвать лжецом перед всей деревней. Но она молчала. «А вдруг его ложь – правда?» – думала Элис.

И продолжала идти за Саймоном.

Он не вошел в паб, хотя именно этого она ожидала, и прошел мимо дома для холостяков. Теперь она ждала, что он войдет в дом управляющих высоко на холме чтобы дать полный отчет о случившемся, но он не пошел и туда – продолжал идти по главной улице.

Лавка компании чернела на вершине холма подобно стервятнику. В окнах горел свет, в двери входили люди, делавшие последние покупки в этот день. Церковные колокола прозвонили без четверти девять: до закрытия оставалось пятнадцать минут.

И все же Саймон не зашел и в лавку – свернул на ближайшую дорогу.

Элис замедлила шаг. Пойти за ним? Эта дорожка вилась вдоль низкой ограды, мимо нескольких коттеджей и заканчивалась у двора позади лавки, куда привозили продукты. Здесь почти негде было спрятаться, но она не хотела, чтобы Саймон ускользнул, поэтому осторожно пошла за ним.

Свернув за угол, Элис увидела его у ограды и отступила в тень, по по-прежнему наблюдала за ним. Едва различимый в темноте, он стоял, скрестив на груди руки, стоял в позе человека, чего-то ожидавшего.

Церковный колокол пробил девять раз. Шум на главной улице затих. Даже звуки, доносившиеся из паба, казались приглушенными. Местные власти требовали, чтобы паб закрывался к половине десятого с понедельника по четверг. Хотя рудник работал по субботам, жалованье выплачивалось по пятницам, а это означало, что будет прибыльный вечер в пабе. Так что по пятницам и воскресеньям паб был открыт до одиннадцати. В субботу же и в понедельник многие выходили на работу серые, невыспавшиеся, с красными глазами.

Хотя Генри часто раздражал ее, он все же никогда не проматывал жалованье в пабе, а если и заходил туда, чтобы выпить после ужина, – то лишь на час. И возвращался домой почти трезвый.

Но увы, слишком многие люди были похоронены на церковном дворе из-за пьянства: либо сами мужчины, либо их заброшенные жены и дети. А ведь не будь условия жизни здесь такими скверными… Тогда мужчинам, наверное, не требовалось бы столько эля, отуплявшего их, помогавшего им забыться…

Именно поэтому она не могла позволить чужаку вроде Саймона ворваться в деревню и натворить еще больше бед. Хотя следовало признать: он не врывался, а прокрался незаметно, не потревожив даже хлопьев сажи.

Но все же внутри у нее все кипело. Он ведь признался, что использовал ее! Подумать только!.. Она-то считала себя такой же сильной и толстокожей, как бык, и вот… Всего лишь несколько приятных слов, вовремя сказанных красивым мужчиной, – и она превратилась в блеющего беззащитного ягненка.

«Не важно. Ты его не знаешь. И никогда не знала. А он не знал тебя», – уговаривала себя Элис.

Но, увы, это было важно. И причиняло боль снова и снова.

Часы пробили четверть десятого, и она вновь осмотрелась, но Саймон исчез.

Стараясь ступать бесшумно, Элис зашагала по узкой дорожке и остановилась во дворе. Свет в лавке был погашен, и она не слышала ни звука. Хартли Эвенз, управляющий лавкой, всегда закрывал вовремя. Пусть компания ему платила, но какой смысл зарабатывать лишние деньги, если нельзя пойти домой и насладиться трудами своего труда?

Но где же Саймон? Его нигде не видно.

Элис то и дело озиралась. Она напряженно ждала и вдруг уловила какое-то почти незаметное бесшумное движение. Ведь ее ма не раз говорила, что у дочери кошачья интуиция. Хотя и утверждали, что Санта-Клаус приходит к детям незаметно, Элис всегда слышала и видела, как родители потихоньку раскладывали рождественские апельсины на кухонном столе. Вот теперь она уловила едва заметное смещение теней у задней двери лавки. И она нисколько не сомневалась: у двери возился Саймон.

Но он, должно быть, обезумел! Другого объяснения не было. Ведь его изобьют или попросту прикончат. И она тоже в опасности, только потому, что находится здесь.

Она надеялась, что все это просто обман зрения. Надеялась напрасно: Саймон вломился в лавку компании.

Элис, недоумевая, наблюдала, как он проскользнул внутрь и бесшумно закрыл за собой дверь. Она на секунду замерла, затем быстро пересекла двор и присела на корточки под окном. Чуть помедлив, приподнялась и заглянула в лавку.

Все лампы были погашены, и в помещении царил мрак. Но она бывала в лавке довольно часто и знала, где что находится. Закрытые бочонки с мукой, овсом и сахаром стояли в ряд. Высокие шкафы и длинные стеклянные прилавки находились вдоль стен; там лежали продукты и товары для дома – все, что могло понадобиться жителям Тревина. А вся прибыль уходила в карманы владельцев шахты. Причем Хартли Эвенз отчитывался перед управляющими почти каждый вечер: приходил к ним с бухгалтерской книгой и с жетонами, если касса была полна.