Софи Джексон - Фунт плоти

Несколько минут они сидели молча, но тишина не тяготила их.

– Я понимаю, – заметила Кэт. – Вы очень волнуетесь. Ведь пробационная комиссия состоит не из одной Дайаны.

Картер покачал головой и полез за очередной сигаретой.

– Шейлок, – пробормотала она. – Храбр, как всегда.

– Это слова Порции, – улыбнулся Картер.

– Самой умной и образованной из всех персонажей «Венецианского купца», – с оттенком кокетливости сказала Кэт.

– Как-никак она спасла Шейлока, – напомнил Картер.

Кэт уловила его метафору. Картер отождествлял себя с Шейлоком. Он считал, что допущенные им ошибки поставили на него такое же клеймо, какое на Шейлока поставила религия ростовщика. Кэт это отождествление казалось весьма поверхностным, однако Картер думал по-другому.

– Да, она спасла Шейлока, – согласилась Кэт. – Но раз уж мы заговорили о литературных персонажах, я не уверена, что похожа на Порцию.

– А на кого вы похожи? Кем вы себя представляете? Червонной Королевой из «Алисы в Стране чудес»? Гекатой из «Макбета»? А может, Белой Ведьмой из «Льва, колдуньи и платяного шкафа»?

Он даже пальцами прищелкнул, довольный своим остроумием.

Кэт включилась в игру. Она взяла чистый лист бумаги, ручку и сделала вид, что собирается писать.

– Все эти роли не для меня, – с деланым равнодушием сказала она. – Зато спасибо, напомнили мне о том, что надо купить. Топор, котел и рахат-лукум.

– А если серьезно, кого бы вы выбрали? Или вам надо подумать?

– Я уже знаю. Я бы хотела быть Уолтером из книги «Ленивый мышонок Уолтер».

Ее ответ изумил Картера.

– Я почему-то думал, что вы назовете какого-нибудь вельветового кролика или паучиху Шарлотту.

Кэт покачала головой:

– Это считается типичным девчоночьим чтением. Но мне всегда больше нравился Уолтер. Кстати, вы знаете сюжет? – спросила она, поворачиваясь к Картеру.

– Нет. Расскажите.

– Уолтер был невероятно ленивым мышонком. Настолько ленивым, что вечно просыпал школу. Если его семья куда-то собиралась, он мог заснуть, пока одевался, и все уходили без него. Друзьям надоело ждать, когда он выйдет, и они перестали его звать. Постепенно про него вообще забыли. А однажды, пока Уолтер спал, его семья переехала в другое место. – (Картер внимательно слушал.) – И тогда Уолтер отправился на поиски своей семьи, – продолжала Кэт. – По пути ему встречались разные звери и птицы. В одном пруду он увидел лягушат, которые не умели ни читать, ни писать. Уолтер решил научить их грамоте, но, поскольку сам многое пропустил в школе, благое намерение ни к чему не привело.

На мгновение она вдруг услышала отцовский голос, читавший ей про мышонка Уолтера.

– Персик, – шепотом позвал Картер.

Кэт понурила плечи. Ей вдруг стало очень грустно.

– В детстве отец читал мне разные книжки. Он умел читать с выражением и каждому персонажу придумывал свой голос.

Картер сложил руки на столе:

– Я так понимаю, у вас был… очень хороший отец.

Кэт улыбнулась уголками губ:

– Да. Он мне всегда говорил: нужно идти к цели с решимостью мышонка Уолтера. Тогда преодолеешь любые преграды.

– У вас это получилось? – спросил Картер, застав ее врасплох.

– Вы о чем?

– Вы пришли к своей цели, преодолев все преграды?

Кэт смущенно улыбнулась:

– Получилось, раз я здесь.

– Да. Получилось.

Кэт взглянула на стенные часы и тихо выругалась.

Конец урока.

Картер смотрел, как она собирает вещи. Его спокойствие было лишь маской. Ему отчаянно не хотелось отпускать Персика.

– А знаете, поищу-ка я эту книжку в тюремной библиотеке, – как бы невзначай сказал он. – Как вы думаете, у них здесь есть детские книги или такую литературу зэкам читать не положено? Мало ли, вдруг кто-нибудь захочет совершить побег в детство? – (Персик улыбнулась.) – Хотя шансы у меня невелики, – продолжал Картер. – Если книжка и есть, то в единственном экземпляре, а тот находится у Райли. Холодными одинокими ночами мистер Мур достает книжку из-под подушки и читает про мышонка Уолтера. Я сегодня же у него спрошу.

Теперь она по-настоящему засмеялась.

– А вообще-то, – Персик закинула сумку на плечо, – если вам попадется эта книжка, обязательно скажите мне. Свою я, увы, потеряла, – добавила она со вздохом.

– Обязательно скажу, – пообещал Картер.

Охранник отпер ей дверь.

– Спасибо за сегодняшнее занятие, – сказала она и вышла.

– И тебе спасибо, Персик, – прошептал Картер, обращаясь к пустым стенам. – Спасибо за все.

Те, кто не был лично знаком с Евой Лейн, считали ее холодной, надменной и равнодушной женщиной. Однако никто, даже недруги, не мог отрицать силу ее характера.

Эту силу и стойкость оценили после того страшного вечера, когда семеро подонков, разгоряченные тем, что они влили или вкололи в себя, жестоко избили, а по сути убили – ее мужа, сенатора Дэниела Лейна. Ева держалась на публике со спокойствием стоика. Она получала массу соболезнований от избирателей, от многочисленных коллег мужа и просто от незнакомых людей, слегка улыбаясь и благодарно кивая в ответ. Все восхищались ее твердостью.

Но внутри, глубоко внутри, она умирала. У нее вырвали сердце, и зияющую дыру не могли заполнить никакие слова сочувствия, никакие объятия и поцелуи близких.

Дэниел был для нее всем. Его сумели доставить в больницу, но через несколько часов он скончался от кровоизлияния в мозг и обширного инфаркта. Когда ей сообщили о смерти Дэниела, первой мыслью Евы было покончить с собой, чтобы в ином мире снова встретиться с ним и уже не разлучаться. Легкий, эгоистичный и отчаянный шаг. Зачем жить дальше, если единственного мужчины, которого она любила, больше нет?

Несколько недель Ева не вставала с постели – их бывшего супружеского ложа. Слезы сменялись криками. Она бросала на пол ни в чем не повинные предметы, избивала подушки и себя, но боль не проходила. Дыра в душе становилась все шире, напоминая пещеру. Ее горе было невозможно унять ничем. Первое, что пришло в голову, когда Ева открывала глаза, была страшная мысль: «Дэнни больше нет».

Но у нее оставалась дочь.

Маленькая Кэтрин – бледная, молчаливая, видевшая, как убивают ее любимого отца. Горе угрожало поглотить ее целиком. В те редкие минуты, что Ева глядела на себя со стороны, она понимала: малышка Кэт нуждается в ней. И она тоже нуждалась в дочери. Однако стоило Еве взглянуть на Кэтрин, как она сразу видела мужа. Жесты, манеры, глаза – все это было от него. В течение многих дней Ева могла выдержать рядом с дочерью считаные минуты.

Детский ум Кэтрин истолковывал это по-своему. Она решила, что мама считает ее виновной в гибели ее героического отца. Ева видела это, страдала, но ничего не могла с собой поделать. Всхлипывая, Кэтрин объясняла своим куклам, что мамочка сердится на нее. Она должна была прогнать этих гадких людей. Если бы не тот незнакомец, утащивший ее в пустой дом, она бы их точно прогнала. Куклы молча слушали душераздирающие монологи девятилетней девчонки, которая изводила себя бесконечными «что, если» и мечтала, чтобы случилось чудо и отец позвонил бы в дверь: «А вот и я».