Адриенна Бассо - Невеста шотландского воина

Грейс едва не задохнулась от возмущения. Ну сколько можно говорить об одном и том же?

Как же она была прекрасна в своем негодовании! Эвану захотелось поцеловать ее прямо в раскрасневшиеся губы, в щеки. Он вспомнил, как она обвила его за шею своими нежными руками, и у него мгновенно пересохло в горле. Им опять овладели эротические фантазии, что было совершенно неуместно, и он усилием воли отогнал их прочь.

В это время заменили блюда, и небольшая передышка позволила Эвану взять себя в руки.

– Ладно, предлагаю перемирие, – сказал он.

– Что за вздор? Разве мы с вами воюем?

– Конечно, нет. Мы просто находимся по разные стороны.

– Прекрасное положение. Пусть оно таким и остается.

– Грейс, женщине, которая умеет целоваться так, как вы, нет места в монастыре, уж поверьте мне.

Замолчав, Грейс отвернулась в сторону, показывая всем своим видом, что не намерена продолжать разговор. Эван не спеша пил из кружки эль, раздумывая над своим положением, над ее положением и сожалея про себя, что Грейс оказалась таким достойным противником. Она умела настоять на своем – редкое и ценное качество, ведь в спорах и переговорах с другими мужчинами Эвану почти всегда удавалось заставить их принять его точку зрения.

Даже будучи женщиной, Грейс оказалась крепким орешком, и ему надо было как можно быстрее разгрызть его, так, чтобы она по своей воле дала согласие выйти за него замуж.

Его уж точно не надо было уговаривать. Эван готов был принести нужную клятву перед Богом и людьми в любое время.

На другой день утром, прекрасно понимая, что ей лучше как можно реже видеться с Эваном, Грейс решила позавтракать прямо на кухне. Выбрав укромный уголок, она торопливо прожевала овсяную лепешку с куском сыра под удивленными взглядами прислуги, подававшей блюда в главный зал.

Утолив голод, Грейс скрылась на женской половине, вход мужчинам сюда был строго-настрого запрещен. Это было правило, за выполнением которого Эйлин следила крайне строго, и плохо приходилось тому мужчине, даже ее собственному мужу, если он осмеливался без особого на то разрешения сунуть свой нос в ее владения. Укрывшись здесь, Грейс чувствовала себя в безопасности, что и было главной целью существования женской половины.

Грейс вошла в комнату, пол которой устилал мягкий ковер, и уселась возле открытого окна. Подоткнув под спину подушку, она забралась с ногами на кресло и стала задумчиво смотреть вдаль, на вспаханное поле, зеленеющий лес и далекие вершины гор, окаймлявших горизонт.

Ее мысли текли спокойно и ровно. Ей вдруг стало интересно: а что действительно поджидает ее там, за цепью гор, далеко на севере? А ведь хорошо было бы проехаться верхом, в незнакомые края, чтобы… начать новую жизнь… с Эваном.

Она вдруг нахмурилась. Как все-таки проскользнула сквозь запретительные барьеры благоразумия столь опасная мысль? И глупая к тому же, потому что это было невозможно. К чему мучить себя такими мечтами, совершенно бессмысленными и бесполезными, пустая трата времени, и только. Для того чтобы избавиться от охватившей ее грусти, Грейс принялась за рукоделие. Недавно она начала шить тунику для Малколма, теперь было самое подходящее время, чтобы завершить начатую работу.

Вскоре послышалось тяжелое дыхание Эйлин, которая, как обычно, после завтрака поднималась сюда, в их комнату, чтобы немного поткать. За ней по пятам шла ее дочка Кэтрин. Поздоровавшись, Эйлин направилась к своему станку. Грейс замерла с опущенной головой, ей хотелось побыть в тишине и не хотелось говорить, особенно об Эване Гилрое.

В комнату залетал приятный ветерок, наполненный запахом весны. Поморщившись, поскольку увеличившийся живот явно мешал ей, Эйлин уселась за ткацким станком, поправила нити, натянула уток. Затем толкнула челнок и несколько раз пропустила его сквозь поперечные нити утка. По всему ее виду было заметно, как ей неудобно и тягостно. Грейс стало ее жаль.

Несмотря на видимое неудобство, Эйлин продолжала ткать, однако то и дело прерывала работу, чтобы откинуться назад, потереть мучительно нывшую поясницу и перевести дух. Замечая ее страдания, Грейс в конце концов не выдержала.

– Эйлин, дорогая, ну зачем так утруждать себя? Тебе и так тяжело, а ты словно нарочно увеличиваешь свои мучения. Давай я потку вместо тебя, а ты немного передохни.

Грейс встала, но Эйлин махнула ей рукой.

– Спасибо, но мне так лучше. За работой я отвлекаюсь, она помогает мне забыться.

– Ребенок очень беспокоит тебя?

– Как и всякий ребенок, – улыбнулась Эйлин. – Судя по тому, как он все время ворочается и толкается, это мальчик. Девочка проявила бы больше сострадания к матери, ведь ей тоже придется рожать.

– А что ты чувствуешь помимо боли? – из любопытства поинтересовалась Грейс.

Глаза Эйлин подернулись мечтательной дымкой.

– Мне трудно описать это словами, как и любой матери. Это большая радость, хотя ты очень устаешь и вместе с тем тебя не покидает ощущение чего-то чудесного, и все это одновременно переплетается между собой.

– Это звучит как-то странно и непонятно для меня.

Эйлин понимающе кивнула и улыбнулась:

– Вот если бы ты вышла за Эвана Гилроя, тогда мне не пришлось бы тебе все это объяснять.

Намек был слишком красноречив, Грейс зарделась от смущения. На миг в ее сердце, как в сердце любой женщины, затеплилась смутная надежда на будущее семейное счастье, радость иметь своих детей, но она тут же погасла под натиском холодного рассудка. У нее не было будущего, у нее не будет детей ни от Эвана Гилроя, ни от любого другого мужчины.

Грейс молчала из-за боязни, что Эйлин ее не пожалеет, видя ее растерянность и колебания в вопросе выходить ей замуж или нет. Ее выручила племянница Кэтрин, которая подошла к Грейс, показывая ей свою любимую куклу, убаюкивая ее и что-то напевая кукле на ухо.

У Грейс перехватило в горле. Игра маленькой девочки пробудила в ней материнское начало, желание иметь своих собственных детей, чтобы она могла также нянчить и напевать им на ухо что-то ласковое.

– Кэтрин, не приставай к тете, – обронила Эйлин и, чуть помолчав, спросила не без любопытства: – Как прошла ваша вчерашняя верховая прогулка? Ты мне так ничего и не рассказала о ней.

– О, Малколм и Джеймс в полном восторге от нее.

– Да-да, они взахлеб делились своими впечатлениями. Особенно хвастались пойманными кроликами.

– И не зря. Из них вышло отличное жаркое.

– Дорогая, как ты прекрасно понимаешь, я имела в виду не кроликов, а нечто совсем иное. – Эйлин дружески похлопала Грейс по руке, как бы призывая к откровенности. – Не стану скрывать, теперешний Эван Гилрой нравится мне намного больше, чем прежний, хотя в этом вопросе важно не столько мое мнение, сколько твое. Мне, как и моему брату, крайне любопытно узнать, что ты думаешь о нем.