Адриенна Бассо - Невеста шотландского воина

Слухи о болезни Эвана, которую невозможно было скрыть, поползли по замку. Для того чтобы успокоить встревоженных обитателей, Грейс сказала Дирдре, что Эван сильно простудился, вместе с тем заверив, что тут нет никакой опасности.

Надежду на благоприятный исход в ней поддерживали два обстоятельства: во-первых, на теле Эвана так и не появились смертельно опасные пузырьки, а во-вторых, никто не заразился.

Через девять дней наступил наконец долгожданный перелом. Лихорадка заметно ослабла. Грейс сидела возле мужа и гладила его по голове, как вдруг он взял ее за руку и притянул к себе.

– Грейс, дорогая, отчего у тебя такой измученный вид?

Его голос был тих и слаб, но в нем слышалось столько нежности, что Грейс обрадовалась. Он пришел в сознание!

Она заплакала от охватившего ее счастья. Сквозь пелену слез Грейс увидела, как он пытается привстать, но у него ничего не получается. Она машинально нагнулась и, подложив повыше подушки под его плечи, помогла присесть в постели.

Эван сильно похудел за время болезни, скулы резко выступали на его бледном, изможденном лице. Но он выздоровел, и это главное. Вне всякого сомнения, вскоре он окончательно поправится. Грейс произнесла про себя благодарственную молитву, затем приподнялась, подошла к дверям спальни, открыла их и так громко закричала от радости: «Эван пришел в себя!» – что ее крик был слышен не только в коридоре и на этаже, но и во всем замке.

Эван плыл, вернее, его уносило течением, а он пытался во что бы то ни стало выбраться на землю, очнуться от липкого и вязкого полузабытья, тянущего его под воду. В голове прояснилось, он попытался открыть глаза, но это оказалось, удивительное дело, очень нелегко.

Раскрыв их как можно шире – на самом деле он лишь наполовину приподнял веки, – Эван огляделся по сторонам.

Место было более чем знакомое. Его спальня. Он провел рукой возле себя. Он лежал на чем-то мягком. На тюфяке. Один. Нет, ведь только что здесь рядом была Грейс. Он видел ее, разговаривал с ней. Куда же она подевалась? Или ему все это приснилось?

Перед глазами все плыло, как в тумане, голова гудела, пересохшее от жажды горло горело. Закрыв глаза, Эван попытался вспомнить, что же с ним произошло. Ах да, у него был сильный жар, он был словно в огне, языки пламени обжигали его со всех сторон, кожа и тело нестерпимо горели. Голова пылала, он почти ничего не соображал.

Сквозь боль и помутившееся сознание Эван чувствовал, как его обтирают чем-то холодным, а когда он стонал от невыносимого жара, над его головой словно издалека звучал нежный, успокаивающий голос. Этот голос облегчал его страдания, успокаивал его, гасил возбуждение. В страшные минуты мучительной агонии, когда, казалось, смерть стояла рядом, тихий, ласковый голос был для него спасительным маяком, вызволявшим его из мрака небытия.

Это был голос Грейс. Ее любви. Придя в себя, он позвал ее, но его голос был тих и слаб. На миг ему стало не по себе, как-то страшновато, но тут его желудок сжался и заурчал от голода. От невыносимого голода! Сколько дней он не ел? Эван никак не мог, как ни старался, вспомнить, когда ел в последний раз.

Он попытался привести мысли в порядок, вспомнить, как и почему он заболел. Новый карьер, встреча в лесу с больным торговцем, его умершие жена и дети. Эта страшная болезнь. Похоже, ему повезло, он вырвался из ее лап.

Эван сделал попытку повернуться на бок, как вдруг его затошнило, он замер, будучи не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Боже, да ведь он слаб, как младенец!

Он глубоко вздохнул, пытаясь поймать ускользавшие мысли и проклиная охватившую его противную слабость. В коридоре послышались чьи-то шаги. Наконец-то сейчас он все узнает.

Однако к нему никто не вошел. Он позвал на помощь. Тишина. Черт, да ведь он не зовет, а еле-еле шепчет. Нет ничего удивительного, что никого нет, его просто никто не услышал. Эван позвал еще раз – точно с таким же успехом. От сделанных усилий он совсем обессилел. Невольно закрыв глаза, он провалился в глубокий сон.

Эван проснулся через несколько часов. На этот раз голова у него была почти ясной, есть хотелось так, что весь желудок стянуло от голода. Он слегка повернул голову. Вокруг было темно, но в углу горел свет.

– Эван! – Прохладная, мягкая рука коснулась его лба. – На, выпей.

К его губам поднесли кубок, он с жадностью сделал несколько глотков, напиток был сладким и приятным на вкус. Эван раскрыл глаза и поморщился от резкого света, бившего ему в лицо. На самом же деле это горела всего лишь небольшая свечка в женской руке. Он всмотрелся в лицо женщины, но из-за яркого света не мог его разглядеть.

– Грейс?

– Да, это я, любимый.

Любимый? Как это было приятно слышать!

– Что со мной случилось? Такое ощущение, что по моим костям проехал целый конный отряд.

– Ты тяжело заболел. Очень сильная лихорадка. Но теперь ты пойдешь на поправку.

– М-да… а как долго я был без сознания?

– Почти девять дней.

– Черт. А больше никто не заболел?

– Никто. Всех остальных болезнь, к счастью, не коснулась.

– Уже легче. Алек рассказывал об умершем торговце и о погибшей семье?

– Да, рассказывал. Мы все помолились о погибших, об их душах. Нет-нет, Эван, тебе еще рано вставать. Побереги силы для того, чтобы поесть.

– Прежде чем поесть, мне надо отлить, – улыбнулся Эван. – Голос природы.

Без поддержки Грейс он вряд ли совладал бы даже с таким элементарным делом, как справить нужду. Несколько шагов до ночного горшка и столько же обратно измотали его совершенно, в боку немилосердно кололо, тяжело дыша, он упал на постель.

– Милый, тебе придется провести в постели еще неделю, чтобы отъестся и набраться сил. Если же из упрямства ты встанешь раньше времени, то от слабости упадешь и разобьешь свою глупую голову.

– Да. – Эван облизал сухие губы.

Грейс шутила, а ему было не до шуток. Но, конечно, она была права.

– Да, согласен, – ответил он.

Его согласие обрадовало Грейс. Несмотря на ее счастливый вид, он видел, она смертельно устала и едва стоит на ногах. Эвану стало совестно, он молча поклялся во всем слушаться Грейс, чтобы облегчить и без того тяжелую ношу, а также чтобы поправиться как можно быстрее.

Но тут в спальню ворвалась его мать с едой на подносе. Отдав поднос Грейс, она подошла к нему и встала, упершись руками в бока.

– Ну, наконец-то, – в привычной для себя резкой манере начала она. – Как я погляжу, ты передумал умирать, видимо вспомнив, что жизнь – прекрасная штука.

К удивлению Эвана, несмотря на ее насмешливый тон, он увидел на глазах матери слезы, а ее осунувшееся лицо красноречивее любых слов говорило о том, что она перенесла.

– Мне искренне жаль, что я доставил вам обеим столько беспокойства, – с чувством искренней благодарности произнес он.