Кристофер Гортнер - Заговор Тюдоров

– На самом деле, – проговорил я, – предали нас обоих, и сделала это мистрис Сибилла Дарриер. Вы ведь именно с ней здесь встречались?

Ничего не ответив, Кортни потянулся к кувшину. Я в два шага пересек комнату и убрал кувшин у него из-под носа.

– Упейтесь хоть до смерти, если хотите, но только после того, как расскажете все, что мне нужно знать.

Вблизи стало видно, что налитые кровью глаза Кортни обведены темными кругами. Судя по этой примете, он уже был изрядно пьян, что отнюдь не облегчало мне дела.

– Королева подписала ордер на ваш арест, – сообщил я. – Сейчас, в эту самую минуту, вас ищут.

Кровь отхлынула от лица Кортни. Шатаясь, он выбрался из кресла и подался вперед и дыхнул мне в лицо винным перегаром.

– Да, и почему же так вышло? Потому что ты лгал! Ты обещал, что со мной ничего не случится! Ты сказал, если я тебе помогу, ты не спустишь на меня псов Ренара… а сам отдал им эти письма. С какой стати мне верить твоим словам?

– С той, что нас обоих обманули, – ответил я. – Все это задумала Сибилла. Она украла письма Дадли (только я тогда не знал, что это была именно она), а потом вернула, объявив, что взяла их у Ренара. Я должен был что-то отдать королеве, прежде чем Ренар навлечет гибель на принцессу. Выбор был таков: либо ее голова, либо твоя. По крайней мере, так я тогда считал.

Гнев, сверкавший в глазах Кортни, угас.

– Сибилла? – прошептал он. – Так это все она?..

Я прямо встретил его потрясенный взгляд.

– Сибилла внушила мне, что она на моей стороне, но теперь-то я знаю, что на уме у нее совсем другое. – Я подался к Кортни. – Она служит другому хозяину. Мне нужно знать, где она.

Я надеялся услышать признание, но граф неуклюже отвернулся, пошатываясь от выпитого.

– Она говорила, что Ренар бессердечно использовал ее, – пробормотал он, как будто, признавая двуличие Сибиллы вслух, неким образом представлял ее менее двуличной. – Говорила, что она англичанка, что поддерживает наше дело. Я поверил ей. Она была так прекрасна, так убедительна… Я рассказал ей все, что знал, – о заговоре, о письмах Дадли.

– И обо мне, – подсказал я.

Граф с нечастным видом кивнул:

– Сибилла пришла ко мне в ту самую ночь. Должно быть, она видела, как ты выходил из борделя. Она спросила, кто ты такой. Я ответил, что ты утверждал, будто служишь Елизавете, и угрожал мне, а потому я должен буду помочь тебе проникнуть в Тауэр. Позднее, когда я увидел тебя с Сибиллой во дворце, мне подумалось, что она, быть может, убедит тебя перейти на нашу сторону.

Кортни осекся, глаза его округлились, когда он в полной мере осознал свою доверчивость.

– Боже милостивый, она лгала! Она использовала меня в своих целях! Что же теперь делать?

– Скажите мне, где Сибилла. Вы еще можете бежать. У нее письмо Елизаветы, я должен вернуть его.

По лицу Кортни потекли слезы.

– Меня будут пытать? Будут ломать на дыбе в Литтл-Из. [7]Будут рвать меня крючьями, жечь каленым железом, кнутами сдирать плоть с костей… только это ничего не изменит. Придут другие. Они поднимутся против королевы. И Сибилла знает об этом; она знает все!

Мне показалось, что под ногами разверзлась бездонная пропасть.

– Другие? Что за другие?

Кортни смолк, стискивая зубы. Затем проговорил:

– Вельможи, которым писал Дадли, – лишь половина заговорщиков. Он никому до конца не доверяет, а потому поручил мне привлечь к нашему делу других.

– Кто это? Когда они выступят?

– Когда будет объявлено о помолвке королевы, – пробормотал Кортни, уставясь себе в ноги. – Публичное объявление о помолвке и станет сигналом к восстанию. Томас Уайетт собрал в Кенте своих единомышленников; он намерен соединиться с войском герцога Саффолка, чтобы вместе двинуться на Лондон.

Герцог Саффолк, отец Джейн Грей. Боже милостивый, теперь Мария ее не пощадит! За честолюбивые планы этих изменников Джейн Грей заплатит жизнью. Я не мог больше сдерживаться. Схватив Кортни за ворот рубахи, я рывком поднял его с пола и швырнул о стену. Граф застонал; опустив взгляд ниже, я увидел, что чулки его потемнели в паху, по бедру бежала струйка мочи.

– Глупец! – прошипел я. – Понимаешь ли ты, что вы с Дадли натворили? Из-за вас может погибнуть Елизавета! И не только она, но еще и ее кузина Джейн Грей. Сибилла шпионила не только для Ренара, и теперь по твоей милости она знает все, что нужно ее хозяину.

Кортни выпучил глаза.

– Я… я не хотел причинить зла Елизавете! – прошептал он. – Клянусь!

Я стиснул в кулаке ворот рубахи, скрутив ткань так туго, что он едва не задохнулся.

– Я должен найти Сибиллу! Где она?

– На Стрэнде, – голос Кортни сорвался. – Она там… в старом особняке Дадли.

Я разжал хватку, и у него тотчас подкосились ноги. Он сполз по стене и безвольно обмяк у моих ног. Я предусмотрительно отступил на шаг. Как бы мне ни хотелось сострадать Кортни, я испытывал к нему лишь отвращение. Он поставил превыше всего свою гордыню и бездумное честолюбие – и этим привел страну к краю гибели.

Кортни скорчился на полу и затих. Именно в этот миг я услышал, что снизу доносится шум – испуганные вопли, звон посуды, грохот опрокинутой мебели, топот кованых сапог и властные выкрики. В бордель ворвались люди королевы.

Кортни заскулил. Я стремительно развернулся, озираясь по сторонам. Выход был только один…

Я распахнул створчатое окно и протянул руку графу:

– Бежим!

Он отпрянул, сжавшись в комок.

– Нет! Я… я не могу! Я боюсь высоты!

Я не стал его уговаривать. Забравшись на подоконник, я увидел внизу конюшенный двор и ветхие стойла. Шум в доме потревожил тощего пса, привязанного к колоде, которая торчала во дворе. Пес заливался лаем, натягивая привязь.

Я глянул налево: прямо за борделем находилось строение поменьше, с соломенной, не слишком покатой крышей; справа была улица. Я выбрался на наружный уступ и замер, стараясь сохранить равновесие. Дыхание мое участилось. Я заставил себя сделать глубокий вдох. Если уж на то пошло, я тоже не был поклонником высоты.

Продвигая ногу за край уступа, я нащупал облупленный карниз, который тянулся вокруг всего здания, шириной не более чем в мою ладонь. На долю секунды я застыл. Это невозможно. Я не смогу пройти по этому карнизу, я же не кошка, в конце концов…

В коридоре раздались громкие голоса. Я оглянулся. Кортни съежился в углу, застыв от страха. Больше медлить было нельзя.

Шаг за шагом, стараясь не смотреть вниз, я выбрался на карниз и прижал ладони к полуистлевшей штукатурке. Под ногами хрустели свисавшие с карниза сосульки. Я услышал, как в комнате, оставшейся позади, Кортни начал молиться: «Иисусе сладчайший, спаси меня! Иисусе, услышь мои мольбы!» – и как затрещали двери под ударами сапог.

Я медленно двинулся дальше. Пес исходил гулким горловым лаем.