Даниэла Стил - Паломино

– О, Мелли, я так тебя люблю!

– Я тоже, – откликнулась она. А когда они уже ели торт, спросила: – Может, нам стоит съездить к Сэм? Как ты думаешь?

Но Чарли покачал головой. Он сделал для Саманты все, что мог. И теперь – всего один вечер! – хотел побыть с Мелли. Ему не хотелось вспоминать про страшное несчастье, про серого жеребца, который три недели подряд являлся ему во сне, про Сэм в лонгете, про ее «шампур» и про то, что она никогда больше не будет ходить… Чарли хотел лишь побыть с женой и понежиться в ее объятиях, что он и делал, пока совсем не выбился из сил – это случилось вскоре после полуночи, Чарли в последний раз сонно зевнул и заснул, расплывшись в улыбке.

– Добро пожаловать домой! – тихонько прошептала жена, поцеловала его в шею и выключила свет.

– Мама, я прекрасно себя чувствую… не говори глупостей… тебе совершенно незачем приезжать… Ах, ради бога!.. Да, я, конечно, еще в корсете, но все хорошо. Нет, я не хочу переезжать в Атланту. Меня всего три недели как перевезли в Нью-Йорк из Денвера, так что хорошенького понемножку… но ведь мой дом здесь, мама. А в Атланте я никого не знаю. Да, конечно, у меня есть ты и Джордж… Мама… ну, мама, не надо! Пожалуйста!.. Я на него не обижаюсь… – Саманта закатила глаза, повернувшись к вошедшей в палату Мелинде, и, скорчив жуткую гримасу, прошептала: – Это моя мать.

Мелинда усмехнулась.

– Честное слово, мама, доктор у меня чудесный, я его обожаю… Я знаю, что он компетентный специалист, потому что верю ему на слово. И потому что его родная мамочка в нем души не чает… Ну хватит, мама. Не терзай меня. Я чувствую себя прекрасно, я тебе буду звонить. И ты мне можешь звонить. Когда я поправлюсь, то приеду в Атланту… Нет, я не знаю, когда меня выпишут… но я тебе сообщу. Обещаю… нет, мама, мне сейчас нужно идти… меня ждет медсестра… нет, ты не можешь с ней поговорить… до свидания, мама! – Саманта повесила трубку и застонала. – Привет, Мелли. Господи, ну почему она всегда ко мне пристает, как липучка?

– Да она просто беспокоится о тебе, Сэм.

– Я знаю. Но она меня бесит. Видите ли, ей хочется приехать навестить меня. Да еще притащить с собой Джорджа, который желает поговорить с моим врачом и поставит всю больницу на уши. Ну скажи, разве приезд этого дундука из Джорджии может способствовать заживлению моего переломанного хребта? – При одной лишь мысли об этом Мелли расплылась в улыбке. – Твои-то дела как? – продолжала Саманта.

– Все о’кей. А ты как поживаешь?

– Скучаю. Хочу домой.

– Ну а что говорят врачи?

– Да что-то невразумительное. Дескать, надо запастись терпением. Как там моя тезка? – При упоминании о малышке Сэм просияла.

– Прекрасно, – Мелли тоже улыбнулась. – В два месяца она умеет делать больше, чем мальчишки делали в четыре.

– Это потому, что у нее такое имя, – с усмешкой заверила Мелли Саманта. – Только держи ее подальше от лошадей, чтобы не было беды.

Мелли ничего не ответила. Сэм вздохнула.

– Эх, знать бы хотя бы, сколько мне еще придется здесь проторчать.

Но Мелли подозревала, что на самом деле Сэм вовсе не желает этого. Чарли сказал ей, что Саманте, вероятно, придется провести в больнице около года.

Все навещали Саманту, даже Харви, который нервно елозил на краешке стула, теребил шляпу, вертел в руках трубку и тревожно поглядывал на Сэм, которая беспомощно лежала в корсете.

– Да не напрягайтесь так, Харви. Я вас не укушу.

– Ты готова дать мне расписку?

– С удовольствием.

Он уныло улыбнулся, и Саманта спросила, долго ли он будет валять дурака и держать ее в агентстве.

– Я не могу тебя уволить, Сэм. Ты мне еще пригодишься, когда я совсем состарюсь. И потом, мне только что принесли уже готовый рекламный ролик, первый плод твоего великого путешествия на запад. Сэм, – голос Харви от восхищения прерывался, – даже если ты ничего больше в жизни не сделаешь, а будешь до конца своих дней лежать в постели и лопать шоколадные конфеты, ты можешь быть собой горда!

– Неужели получилось так здорово? – Сэм была потрясена.

Харви не отличался щедростью на похвалу. Но ведь и Чарли сказал ей утром, что материал получился изумительный.

– Не то слово! Это сногсшибательно! А остальные ролики, говорят, получились еще лучше. Моя дорогая, я сражен.

Саманта смерила Харви долгим взглядом и улыбнулась.

– Наверное, я умираю, раз вы так со мной заговорили.

– Отнюдь. Мы переснимем, сделаем копию ролика и принесем сюда видеомагнитофон, чтобы ты смогла увидеть свое творение раньше, чем его покажут по телевизору. Но боюсь, что после этого, мисс Саманта, мне действительно придется уйти на пенсию и освободить для тебя место творческого директора.

– Не угрожайте мне, Харви! – сверкнула на него глазами Сэм. – Мне не нужна ваша проклятая работа. Так что вы оставайтесь на своем месте, а я – здесь, на моем.

– Не приведи господь!

Харви приходил к Сэм раз или два в неделю, Чарли частенько забегал в обеденный перерыв, Генри Джонс-Адамс тоже успел зайти к ней пару раз и принес коробку вкуснейших шоколадных конфет фирмы «Годива», а его друг прислал Сэм роскошную пижаму из Бергдорфа – Сэм теперь особенно хотелось побыстрее избавиться от неуклюжего корсета и примерить обновку. А Джорджи, французский пудель, прислал ей открытку с пожеланием скорейшего выздоровления и книгу.

Однако через неделю к Сэм пришли посетители, после прихода которых все полетело в тартарары. Несмотря на протесты Сэм, из Атланты приехала ее мать; она явилась в сопровождении мужа и сделала все возможное, чтобы перебудоражить всю больницу. Мать битый час уговаривала Саманту подать в суд на агентство: дескать, если бы не эти дурацкие съемки, Сэм не поехала бы в командировку. Мать не уставала твердить, что Саманте дали явно рискованное задание, а ее босс – маньяк, которому совершенно наплевать на то, что Сэм теперь лежит пластом и не в состоянии пошевелиться. Все это так взбесило Саманту, что она попросила мамашу уйти, но потом все же смягчилась, поскольку мать залилась слезами и принялась восклицать, что Сэм – неблагодарная дочь, садистка, которая хочет разбить материнское сердце. В общем, это свидание измучило Саманту, она лежала белая как полотно и ее била нервная дрожь. Однако все это были еще цветочки по сравнению с тем, что мать и Джордж устроили ей на следующий день. Как и накануне, они вошли в палату Сэм с похоронным выражением лица. Было ясно, что мать много плакала. И, усевшись рядом с койкой, она снова зарыдала.

– Боже мой, мама, что случилось? – При виде родных Сэм сразу разнервничалась, а ведь она и без того была расстроена.

Утром Саманта позвонила Кэролайн Лорд и, справившись о здоровье Билла, узнала, что у него был еще один сердечный приступ, на сей раз более серьезный. Прикованная к постели в больнице Ленокс-Хилл, Саманта ничем не могла помочь Каро и почувствовала себя загнанной в угол. Каро же, в свою очередь, страшно волновалась, поскольку уже знала о несчастье, постигшем Сэм. Сэм не хотела ей ничего говорить, считая, что Каро и без того приходится нелегко, однако Чарли, вероятно, успел сообщить Кэролайн о несчастном случае. Каро места себе не находила от беспокойства. Как все заядлые лошадники, она, разумеется, хорошо представляла себе, с какими опасностями сопряжена верховая езда, однако история, приключившаяся с Самантой, все равно повергла ее в состояние шока. Кэролайн заставила Сэм пообещать, что она позвонит еще раз. И добавила, что, если Сэм этого не сделает, она позвонит сама, как только сможет хоть на минутку отойти от Билла.