Даниэла Стил - Паломино

– Глупо, да?

– Я думал, ты будешь меня учить таким вещам.

– Нет, этому тебя будут учить другие, – Сэм осторожно поднялась с мокрого пола и села в кресло.

– А ты что будешь делать?

– Учить тебя ездить верхом на лошади.

Он кивнул. Она не знала, о чем Тимми думает, однако радовалась, что он хотя бы ее теперь не боится. И когда Джеф принес одежду, которую он позаимствовал в нескольких коттеджах, Тимми преобразился. Сэм вымокла до нитки, и ей тоже нужно было переодеться.

– Хочешь осмотреть мой дом? – спросила она.

Мальчик нерешительно кивнул, и Саманта, переодев его, устроила ему экскурсию. Теперь в хозяйский дом можно было легко въехать по пандусу, и Тимми проследовал за ней в гостиную, а потом по коридору в ее спальню, где Сэм достала из гардеробной, переоборудованной специально для нее, чистые джинсы и рубашку. Спальню Кэролайн она превратила в комнату для самых почетных гостей, однако почти никогда никого туда не селила и старалась появляться там как можно меньше. Сэм до сих пор болезненно переживала потерю подруги.

– У тебя красивый дом, – Тимми с интересом оглядывался по сторонам. Плюшевый мишка тоже приехал с ним. – А кто спит в других комнатах?

– Никто.

– У тебя что, нет детей? – изумился он.

– Нет. Только ребятишки, которые живут со мной на ранчо.

– А муж есть?

Этот вопрос ей задавали многие дети. Сэм всегда улыбалась, говорила «нет», и дальнейшие расспросы прекращались.

– Нет.

– Почему? Ты же красивая.

– Спасибо. Но просто нет – и все.

– А ты хочешь замуж?

Сэм тихо вздохнула и посмотрела на прелестного белокурого мальчика. Теперь, когда его помыли, он стал таким хорошеньким!

– Нет, наверное, не хочу, Тимми. Я веду необычную жизнь.

– Моя мама тоже. – Он понимающе кивнул.

Сэм была шокирована, но затем расхохоталась, однако не могла не возразить:

– Нет, у меня совсем другая жизнь, не такая, как у нее.

Она попыталась объяснить Тимми свою точку зрения на замужество.

– Я думаю, что мне не будет хватать времени на мужа, ведь у меня и ранчо, и дети, и столько сотрудников.

Но он внимательно поглядел на нее и указал рукой на инвалидное кресло.

– Ты из-за этого не хочешь, да?

Сэм словно ударили в солнечное сплетение. Мальчик сказал истинную правду, но она не желала в этом признаваться никому и тем более себе самой.

– Вовсе нет.

Однако тут же спросила себя: догадался ли Тимми, что она лжет? И, не дожидаясь дальнейших расспросов, поспешила вывезти мальчика из комнаты. Они заехали в конюшни и в столовую, понаблюдали за коровами, стоявшими в хлеву, и отправились в бассейн, где Сэм немного поплавала вместе с Тимми перед ленчем. В этот час детей на ранчо было немного, только самые маленькие. Другие были в школе, их возили туда на большом специально оборудованном автобусе, который приобрела Сэм. Ребятишки, остававшиеся на ранчо, приняли Тимми дружелюбно и заинтересованно, и, когда в половине четвертого вернулись дети постарше, он уже никого не дичился. Тимми смотрел, как они учились ездить верхом, въезжали на своих креслах в бассейн и гонялись друг за другом по широким, гладко заасфальтированным дорожкам. Знакомясь с Джошем, Тимми торжественно пожал ему руку и внимательно наблюдал за Самантой все время, пока она давала уроки верховой езды. Когда уроки закончились, Тимми по-прежнему сидел рядом с ней.

– Ты еще здесь, Тимми? А я думала, ты вернулся к себе в комнату. – Он молча покачал головой, прижимая к груди большеглазого плюшевого медведя. – Хочешь заехать перед обедом ко мне домой?

Мальчик кивнул и потянулся к ней. Держась за руки, Сэм и Тимми поехали по направлению к большому дому. Там она принялась читать ему сказки. Чтение продолжалось до тех пор, пока не зазвонил большой школьный колокол, провозглашая, что пора обедать.

– Можно я сяду с тобой, Сэм?

Тимми снова забеспокоился, Саманта поспешила его ободрить. Однако ей показалось, что он уже утомился от долгого пребывания в новом месте. Сидя рядом с Самантой, Тимми громко зевал и, не дожидаясь десерта, уснул, опустив подбородок на грудь и съежившись в уголке большого серого кресла. Однако мишку из рук не выпускал. Сэм ласково улыбнулась, сняла с себя теплый свитер, накрыла им мальчика, как одеялом, и увезла из столовой. В спальне Саманта легко подняла Тимми и переложила его из кресла на кровать: благодаря тому, что вся нагрузка теперь приходилась на ее руки, они стали очень сильными. Она раздела сонного малыша, сняла с него ботинки, выключила свет и ласково погладила Тимми по мягким светлым волосам. Сэм вдруг вспомнила детей Чарли, в памяти промелькнули их милые мордашки с большими голубыми глазами, и нахлынуло воспоминание о той страшной тоске, которая охватила ее, когда она впервые взяла на руки последнего ребенка Чарли, малышку Саманту… и как она тогда поняла, что эту пустоту ничто не сможет заполнить… Теперь, глядя на Тимми, Сэм внезапно потянулась к нему всем сердцем и обняла его так, словно он был ее собственным сыном. Он слегка пошевелился, когда Сэм поцеловала его в лоб, и прошептал:

– Спокойной ночи, мама… Я тебя люблю…

На глаза Сэм навернулись слезы. Она вдруг почувствовала, что готова отдать за эти слова жизнь… Опустив голову, она выехала из домика и закрыла за собой дверь.

К концу первого месяца Тимми уже ездил на симпатичной белогривой лошадке. Ее звали Маргаритка, и Тимми, как и все маленькие мальчики, впервые в жизни получившие возможность ухаживать за лошадью, ее любил. Но гораздо больше, чем Маргаритку, он любил Саманту, и в его привязанности были поражавшие окружающих пылкость и сила. Тимми каждое утро подъезжал к дому Саманты и, постучавшись, ждал, пока Сэм ему откроет. Порой ждать приходилось дольше обычного, потому что Саманта готовила кофе или даже еще спала. Но едва Сэм показывалась на пороге, лицо Тимми озарялось, и перед тем, как заехать в дом, он обязательно оглядывался по сторонам, очень напоминая щенка, которого продержали на улице всю ночь. По утрам они всегда мило болтали. Тимми рассказывал Сэм свои сны, говорил о том, что тот или иной ребенок делал за завтраком или как вела себя белогривая лошадка, когда он, Тимми, приехал сказать ей «доброе утро». Саманта же делилась с ним своими планами на день, и они обсуждали предстоящий урок верховой езды. Пару раз Сэм интересовалась, не изменил ли он своего отношения к школе, однако Тимми был непреклонен. Он не желал покидать ранчо, отказывался посещать школу наравне с остальными, и Сэм считала, что нужно дать ему возможность освоиться на ранчо и оставить ребенка в покое хотя бы первый месяц.

Следы от материнских побоев давно исчезли. Мартин Пфайзер – тот самый мужчина из социальной службы – звонил Сэм каждую неделю и справлялся о состоянии Тимми. А когда в конце месяца приехал навестить его, то долго не мог прийти в себя и ошалело переводил взгляд с Тимми на Саманту и обратно.