Даниэла Стил - Паломино

– Нет… нет!

– Она когда-нибудь тебя била?

Ответа долго не было. Потом Тимми снова помотал головой, и его попросили сказать это вслух. Суду удалось добиться только хриплого «нет». Сэм в отчаянии закрыла глаза. Она понимала, почему Тимми так себя ведет. Он не мог сказать правду в присутствии матери. Заседание продолжалось еще полчаса, после чего все разошлись по домам. Судья любезно попросил присутствующих вернуться на следующее утро. Он сказал, что у него есть их телефоны, и если по каким-либо причинам он не сможет вынести за этот срок свой вердикт, то предупредит их. А если звонка вечером не будет, нужно прийти в суд с утра и привезти Тимми, – тут судья покосился на Сэм, – тогда приговор будет оглашен. В интересах ребенка, – заявил судья, – а также чтобы не причинять лишней боли обеим сторонам, лучше вынести приговор поскорее. С этими словами он поднялся с места, и судебный пристав объявил, что заседание суда переносится на следующий день.

Когда они ехали обратно, Сэм еле шевелилась от усталости, а Тимми уснул у нее на руках, как только машина отъехала от тротуара. Едва мать попыталась к нему приблизиться, он задрожал, вцепился в руку Саманты, и Норман поспешил вывезти мальчика из зала суда, а Джош помог выехать Саманте. Позднее, когда мальчик уже лежал в ее объятиях, Сэм осознала, какого мужества стоило Тимми присутствие на судебном заседании. Если мать получит его обратно, она отыграется на нем за все, и Тимми это известно лучше, чем кому бы то ни было. Впрочем, прижимая к себе мальчика, Сэм это тоже наконец поняла. Как, во имя всего святого, она отдаст его этой ужасной женщине? Разве можно такое перенести? Ложась в ту ночь спать, Сэм сказала себе, что не перенесет утраты, это ее доконает. Она несколько часов лежала и придумывала, как бы забрать Тимми и куда-нибудь убежать. Но куда, как и, главное, зачем? Два инвалида далеко не убегут… Потом она вспомнила о домике, в котором ни разу не побывала, вернувшись на ранчо. Но – нет, даже там ее найдут! Все было бессмысленно. Оставалось лишь верить в правосудие и надеяться на лучшее.

Наутро Сэм проснулась задолго до рассвета. Поглядев на циферблат, она поняла, что спала всего полтора часа. Но, заглянув в комнату Тимми, располагавшуюся рядом с ее спальней, обнаружила, что мальчик тоже не спит.

– Привет, милый… – Сэм поцеловала его в кончик носа и потянулась за детскими костылями. – Доброе утро.

– Я с ней не поеду.

– Послушай, почему бы нам не начать волноваться после завтрака? – Сэм пыталась говорить беспечно, но Тимми разрыдался и судорожно вцепился в нее.

Так начался этот день. Они завтракали снова одни. Остальные дети понятия не имели о происходящем, да и взрослых-то – врачей и педагогов – Сэм далеко не всех посвятила в эту историю. Ей старались давать как можно меньшую огласку. Однако когда Сэм уезжала вместе с Джошем и Тимми с ранчо, было понятно, что дело серьезное. Дети словно почуяли беду и вели себя необычайно тихо, садясь в автобус, отвозивший их в школу.

В Лос-Анджелесе Саманта, Джош и Тимми встретились с Норманом у здания суда; вид у всех был мрачный.

– Не расстраивайтесь, Сэм, – Норм ласково тронул ее за плечо.

Сэм оделась в серые брюки и серый кашемировый свитер, а на Тимми был тот же костюмчик, что и в прошлый раз, только с рубашкой в красную и желтую клетку.

Судья прежде всего попросил завезти Тимми в зал и, обращаясь к нему, сказал, что выслушал все показания и попытался принять правильное решение, которое надолго обеспечило бы Тимми счастливую жизнь. Он улыбнулся мальчику, словно снисходительный дедушка, и попросил выехать вперед, объяснив, что это лишь формальность: просто Тимми здесь – самый важный человек, ведь процесс затеян из-за него. Тимми вопросительно поглядел на Сэм, она кивнула, улыбнувшись, и он выехал, остановившись, как и просил его судья, перед публикой.

После этого внимание судьи переключилось на Сэм. Он сказал, что она делает не просто похвальное, а поистине святое дело; он побеседовал с несколькими людьми о ее ранчо и потрясен настолько, что у него просто нет слов. Судья одарил Саманту еще одной теплой улыбкой, однако тут же заявил, что хотя намерения ее прекрасны, и материально она, разумеется, обеспечит Тимми гораздо лучше, чем родная мать, а с той у Тимми была очень тяжелая жизнь, поскольку ей было так трудно обрести себя и обеспечить достойное существование своему ребенку, он, судья, тем не менее уверен – особенно после разговора с отцом Реннеем, – что мать Тимми наконец встала на правильную дорогу. Поэтому – тут он лучезарно улыбнулся Тимми – он считает, что Тимми должен жить со своей родной матерью.

– А теперь, – судья указал жестом на испуганную, растрепанную молодую женщину в розовой блузке, – вы можете забрать своего сына, – и, ударив, как и положено, в гонг (сердце Сэм ухнуло куда-то вниз), зычно провозгласил: – Суд принял решение в пользу родной матери.

После этого судья встал с кресла и ушел, а Сэм изо всех сил сдерживалась, стараясь не закричать. А вот мать Тимми дала себе волю и, бросившись к ребенку, чуть не вышибла его из инвалидного кресла. Сэм видела, как Тимми бешено замахал руками, пытаясь отодвинуться от нее, однако адвокат крепко держал кресло, а мать, стискивая Тимми в объятиях, громко вопила:

– Мой малютка… мой малютка…

– Сэм… Сэм!

У нее чуть душа не разорвалась от этого жалобного крика, и Сэм, инстинктивно рванувшись к ребенку, попробовала было объехать Джоша и Нормана. Однако Джош схватился за ручки на спинке кресла, а Норм загородил ей путь: мужчины мгновенно поняли друг друга без слов. Теперь все было бессмысленно. Теперь ребенком распоряжалась мать.

– Не мешайте… – Сэм хотела наехать на Норма. – Я должна с ним поговорить.

– Вы не можете, Сэм. – Адвокат говорил спокойно, но решительно, а Джош не выпускал кресло из рук, сколько бы она ни рвалась.

– Я должна, черт побери!.. Джош, отпустите меня!

Сэм начала всхлипывать, но адвокат матери уже вывозил маленькое креслице Тимми из зала. Тимми в отчаянии обернулся к Саманте и замахал ручонками, тоскливо глядя на нее.

– Сэм… Сэм!

– Я люблю тебя! – выкрикнула она. – Я люблю тебя, Тимми! Все хорошо!

Его увезли. И тут же последние силы покинули Саманту, она уткнулась лицом в ладони и заплакала навзрыд. Мужчины растерялись, потом Норман присел возле кресла Сэм.

– Мне безмерно жаль, Сэм… мы можем подать апелляцию.

– Нет, – еле вымолвила Саманта, доставая платок. – Нет. Я не могу его так мучить.

Норман кивнул, выпрямился и подал Джошу знак, что пора уходить. Оставаться в суде больше не имело смысла. Для Саманты и Тимми все было кончено. Мальчика она потеряла.