Эммануэль Арсан - Эммануэль. Верность как порок

Затем он с насмешливой улыбкой добавил:

– Но не сегодня.

Эммануэль, казалось, задумалась над причиной этого ограничения. Жан наклонился к ней:

– Разве ты еще не заметила? У мужчины с эрекцией нет принципов.

Она изобразила приятное удивление:

– Это я на тебя так подействовала? Сейчас?

Затем она повернулась к Аурелии и вопросительно подняла брови, будто это она, а не Жан должен был подтвердить такое положение вещей.

Аурелия притворилась смущенной, и Жан настоял:

– Вы не можете все время принимать решения сами. На этот раз я сделаю выбор.

Он взял их за локти и резко встал, заставляя встать и женщин. Затем решительным движением развернул их к себе и объявил:

– Я выбираю обеих.

Они продолжали молча смотреть друг на друга, и Жан поспешил уточнить:

– Обеих сразу.

Эммануэль вдыхала запах обнаженного тела Аурелии.

Он напоминал ей запах теплой гальки тропических пляжей, когда стихает морской ветер, закрываются цветки плюмерии и воздух становится каким-то ватным.

«Нет двух похожих тел, – подумала она. – Чтобы действительно понимать, что такое любовь, нужно потрогать все тела, почувствовать их разницу, найти их красоту и потерять ее. Чтобы узнать, что такое любовь, нужно понять, что ничего никогда не бывает одинаковым. Безусловно, женщина любит мужчину по-другому, нежели женщину. Но я никогда не любила одного мужчину или одну женщину больше одного дня. Как только их руки перестают меня ласкать, они вновь становятся для меня незнакомцами, которых предстоит узнать. При каждом новом поцелуе рот становится другим, он уже не такой, как прежде. Каждый раз – как в первый раз. Меня еще не лишали девственности».

Она продолжила размышлять:

«Желать, чтобы любовь длилась вечно, – это значит желать невозможного. Единственное исполнимое желание – вновь полюбить, как будто снова бросить игральные кости, будь то тот же мужчина или другой, одна женщина или несколько амазонок. Любовь преображает человека, делая из него произведение искусства, ради этого стоит рискнуть».

Но Аурелии она ничего не сказала. Любовь – это действие, слова лишь отвлекают.

Действия не изобретают, так как способы любить не бесконечны: изобретают мысли.

Именно поэтому мысль Эммануэль укоренилась, проросла и расцвела очень быстро, потому что она занималась любовью, которая не присутствует в холодных телах, которые не способны разжечь искру страсти.

Лучше думать, что ее тело становится жаром и песком под пламенем дыхания.

Аурелия любила Эммануэль, как любят человека, в котором слишком долго сомневались.

Она не могла поверить, что ее грезы, то, о чем она мечтала до их встречи, вдруг стали явью. Она не желала ее по-настоящему до того момента, как они очутились рядом в этой комнате, на квадратной кровати, где Эммануэль была не только женщиной, которой Жан обладал в прошлой жизни, а той, кого Аурелия желала именно сейчас.

Каждая из них хотела понравиться другой, потому что ревность, сложная, мрачная и вульгарная, из-за которой, как того требуют обычаи, бывшая и настоящая супруги одного мужчины должны соперничать друг с другом, внушала им обеим огорчение и отвращение.

Но, бросив вызов этим жалким светским обычаям, они, не сговариваясь, показали себя умными и свободными женщинами, избежав предлогов для мелочного соперничества и глупого разочарования. Они доверились логике и хорошему вкусу, чтобы сблизиться – шаг за шагом, без опрометчивой спешки…

И вот их тела устремились друг к другу, сами поторопили события и быстро пришли к цели, которую они предполагали достичь посредством поступательного развития.

Эммануэль подумала, что выражение «положить ноги на шею» [9]лучше, чем она предполагала, подходит к их сближению с Аурелией. Ноги Эммануэль на шее у Аурелии. Ноги Аурелии на шее у Эммануэль. Самый краткий путь между двумя женщинами.

Женщины крепко обнялись, лицом к лицу, грудь к груди. Их сердца бились в унисон. Затем они переплели ноги наподобие ножниц. Когда Эммануэль принимала эту позу, она всегда вспоминала, как Марио Серджини опровергал эпиграмму Марциала:

Inter se germanos audit conjugere cunnos

Mentrique virum prodigiosa Venus… [10]

Флорентиец говорил, что Сапфо занималась этим не для того, чтобы имитировать мужчину, а чтобы преодолеть унылые нормы природы. Женское удовольствие изобрели лишь на восьмой день Сотворения.

В который уже раз Эммануэль возмутилась, что есть женщины, из страха отказывающиеся от несравненных открытий, которые принесло бы им это приключение: ласкать женщину, целовать ее, не спеша играть языком с ее вагиной, испить ее дивные соки, почувствовать, как трутся друг о друга вульвы.

Ей хотелось крикнуть этим невеждам:

«Трусихи, неужели вы никогда не задумывались над тем, чему одна грудь может научить другую?» Но ее рот был занят. В любом случае она больше не могла говорить, да никто ее бы и не услышал.

Никто, кроме Жана. Он не был женщиной, однако прекрасно понимал их, иногда даже лучше, чем они понимали друг друга. Он решил воспользоваться ситуацией.

Эммануэль чувствовала, как член Жана трется между ее грудями и грудями Аурелии. И она сделала вывод, что он дошел до точки, когда ему уже не нужно было на них смотреть.

Занимаясь любовью с Аурелией, она не переставала представлять, как Жан смотрит на их наслаждение и мастурбирует. Она знала, что это происходит так интенсивно и так быстро, что в любой момент можно было ожидать, что его сперма очутится на ее волосах или на лице, на шее или на ягодицах.

Когда они были женаты, Жан часто кончал на нее. Причем они друг друга не касались, лишь смотрели или иногда обменивались парой слов.

Она вспомнила, как признавалась ему в невероятных вещах, мастурбируя перед ним часами, днями напролет. Она умолкала лишь для небольшой передышки, а потом рассказывала о встрече с какой-нибудь девушкой или парнем, красивым, как, например, Тадзио, о котором она ему еще не рассказывала.

Она встретила этого нового поклонника десятью днями ранее на берегу моря. Сначала он был застенчивым; затем стал приходить туда каждое утро, чтобы встретиться с ней, потому что уже не мог не видеть ее. Эммануэль не смущало присутствие людей, она открыто демонстрировала свои формы и свои ласки. Свидетели лишь усиливали ее волнение и наслаждение.

Она заставила Тадзио снять футболку и загорать перед ней голышом. Эммануэль позволила ему скрыть эрекцию под песком. Затем, по мере того, как он все более возбуждался, не сводя взгляда с ее груди, с ее плоского и мускулистого живота, с черных кудряшек на лобке, она увидела, как бедра парня, несмотря на все его усилия, начали дрожать. Слева направо и сверху вниз. Сначала – незаметно, а затем – все более и более явно.