Эммануэль Арсан - Эммануэль. Антидева

Она снова вытирает пот с его лба. Кристофер в панике – он смертельно боится, что Эммануэль заметит его эрекцию.

– Да оставьте же меня в покое! – грубо восклицает он.

Однако Эммануэль не обижается: «Ясно, что бедняжка совсем плох. Надо сказать Жану».

«А может, она решит, что эрекция из-за температуры? Если бы я мог только дотронуться до нее, немного расслабиться…»

Желание столь нестерпимо, что Кристофер даже попискивает, отчего Эммануэль начинает волноваться сильнее. Она его о чем-то спрашивает, он не слышит. Единственное, чего он мучительно хочет, так это чтобы его член оказался в руках у Эммануэль. Он готов всем рискнуть, заплатить за удовольствие. Даже если придется с позором бежать из этого дома и забыть о звании джентльмена.

Да, он будет страдать! Он готов пожертвовать репутацией ради одной минуты блаженства…

Он вздыхает, поворачивает голову, смотрит на Эммануэль с отчаянием. Она наконец-то замечает сокровище, скрытое одеялом. Умиляется.

«Бедный Кристофер! – думает Эммануэль. – Вот почему он так несчастен. Но если я займусь с ним любовью, ему может стать еще хуже. Больному не стоит заниматься сексом. С другой стороны, я не хочу оставлять его в таком затруднительном положении. Что же делать?»

Она не решается отойти от Кристофера – он может подумать, что эрекция произвела на девушку шокирующее впечатление, ведь он такой странный! Почему бы не поговорить с ним начистоту, спросить: «Хотите, чтобы я вас поласкала?» Он покраснеет до корней волос, провалится под землю. Можно, предложить свои услуги и в более мягкой форме, например: «Могу ли я что-нибудь для вас сделать?» Но тогда он попросит вторую порцию джина. Проще всего – без лишних слов запустить руку под одеяло. Но он может закричать. Эммануэль задумчиво улыбается, и Кристофер, считая, что девушка смеется над ним, чувствует себя презираемым.

Ну что ж! Очень жаль! Будь что будет: придется стреляться с Жаном на дуэли и умереть, но сначала он получит Эммануэль, он хочет ее, он овладеет ею против ее воли, изнасилует ее. А если она закричит, придется приглушить ее крики подушкой. Он будет так отчаянно заниматься любовью, что, скорее всего, учитывая температуру, умрет. Можно не беспокоиться насчет позора и прочего. Смерть – отличный выход из положения. Но как же Эммануэль? Она будет осквернена навек: она покончит с собой, и в этом будет виноват Кристофер, друг Жана, почти что брат. Кристофера тошнит. Какой же он гнилой, дурной человек! Он бы разрыдался, если бы не стыдился слез еще больше, чем своей похоти.

«Эммануэль просто символ верности. Для нее существует лишь один мужчина – муж. Я для нее ничто. Она меня даже не замечает. Ах, если бы она только взяла моего малыша в руку и сжала его, ах, если бы она облегчила эту пытку. Я потихоньку к ней пододвинусь, может, удастся хотя бы дотронуться до ее бедра, она и не почувствует».

Эммануэль сбита с толку: какой странный мужчина! Уже три недели здесь, а до сих пор с ней не переспал! Она постоянно перед ним маячит, а он не может воспользоваться ситуацией. А ведь он, конечно, знает: все, что принадлежит Жану, принадлежит и ему. Было бы абсурдно, если бы Жан предоставлял другу свой дом, машину, книги, трубки, но не жену! Какой тогда смысл в красоте?

Эммануэль жарко. Она снимает рубашку. Кристофер с печалью любуется ее грудью. «Она так совершенна, так чиста! – думает он. Она может позволить себе такое поведение, ведь она святая невинность. Если бы передо мной так крутила хвостом другая, я бы счел это провокацией, но Эммануэль… Мне бы следовало встать перед ней на колени…»

Эммануэль на цыпочках выходит из комнаты и направляется к Жану.

– Такое ощущение, что Кристофер спит, но он разговаривает, несет какую-то чушь, думаешь – бредит?

– Он всегда несет чушь, даже когда хорошо себя чувствует, ты не заметила?

Жан гладит ладонью шею Эммануэль:

– Хочешь заняться любовью?

– Я всегда этого хочу.

Она начинает раздеваться.

– Сегодня, – говорит Эммануэль, – сначала я буду сверху.

Позже, между стонами, она шепчет:

– Хорошо иметь жену-изменницу?

«Если мне удастся пересечь эспланаду в таком виде, если меня не остановят полицейские и не выбросит на улицу портье, я буду готова к тому, чтобы меня изнасиловали в лифте», – думает Эммануэль.

«С другой стороны, можно ли в моем случае говорить о насилии, если я отдаюсь всем подряд? Я уже давно стала неприкосновенной-наоборот».

Тем не менее Эммануэль кажется, что всегда найдется способ чувствовать себя насилуемой. Это чувство зависит от атмосферы или от человека. Или от намерения. В любом случае – опыт захватывающий. «Если бы я была обычной девушкой, – думает Эммануэль, – я бы хотела, чтобы меня насиловали постоянно…»

Платье из красного джута, без рукавов и с глубоким вырезом, конечно, не годится для города. Это просто прямоугольник без застежек, без пуговиц или крючков, только с дыркой для головы. Сзади и спереди два отрезка ткани закрывают тело Эммануэль, талию опоясывает кожаный шнурок. Но при малейшем дуновении ветра платье открывает вид на прекрасные груди, попку, бедра и живот девушки.

Эммануэль решила, что мода не должна мешать ее философии жизни: если приходится надевать юбку, пусть она будет с разрезом, из прозрачной ткани или совсем короткой; если юбка широкая или в складку, Эммануэль приподнимает ее, когда садится; если юбка узкая, она задирается сама. Днем Эммануэль нравится носить полупросвечивающий трикотаж, например, цвета луковой шелухи – он подчеркивает ее грудь, к тому же ей к лицу такой оттенок. Блузки Эммануэль обычно носит расстегнутыми до самой талии. А по вечерам в ходу круглые или квадратные декольте, из которых торчат верхушки прекрасных шаров любви – когда девушка наклоняется, груди видны полностью. Эммануэль не нравятся платья свободного покроя, они должны прилегать к телу: манящее декольте куда привлекательнее. От нижнего белья Эммануэль отказалась.

Девушка не встречает всеобщего осуждения на эспланаде, потому что шофер, игнорируя знак «въезд запрещен», подвозит ее прямо к самому небоскребу. Можордом не реагирует на внешний вид Эмманюэь. Лифтер и люди, которые бродят по этажам, тоже не обращают на девушку внимания. Эммануэль горда собой. Дерзость победила.

Терраса над городом напоминает сад, а квартира доктора – виллу посреди этого сада. Фасад увит розами. Фамилия действительно указана на двери.

«Доктор Маре подрезал свои розовые кусты… – подумала Эммануэль. – Нет, – решила она, – такое начало было бы слишком скучным, надо, чтобы история начиналась со встречи с незнакомцем». Снаружи никого, стена, дверь, все скрыто за дверью. Но что именно? Произойдет ли что-то? Или ничего? Осознает ли Эммануэль, в какую историю ввязалась?