Дэни Аткинс - Судьба на выбор

Однако вскоре пришлось вернуться в реальность. Когда мы дошли до моей палаты, Джек заявил:

– Я все выяснил. Эми сейчас делают операцию.

Он помог мне забраться на койку. Я натянула одеяло на исцарапанные ноги.

– Операцию? На лице?

Нахмурившись, он покачал головой.

– Нет. Похоже, у нее внутреннее кровотечение.

Вдоль позвоночника побежали ледяные мурашки. «Внутреннее кровотечение». В переводе с языка врачей это значит, что травмы очень серьезные.

Меня затрясло с прежней силой.

К счастью, Джек предпочитал молчание пустой болтовне – при всем желании я не сумела бы поддержать видимость разговора. Мне не удавалось сосредоточиться, пришлось даже прибегнуть к его помощи с бумагами, которые дала медсестра. Руки тряслись так сильно, что я не могла написать имя и адрес, поэтому охотно позволила Джеку забрать ручку и под мою диктовку заполнить документы уверенным крупным почерком.

По моей просьбе он не стал закрывать штору. Казалось, что без этого тонкого барьера новости доберутся до нас быстрее. Мы наблюдали, как мимо снуют люди: одни торопливо шагали, порой срываясь на бег, другие могли остановиться посреди коридора, беседуя о пустяках и даже не замечая, что будущее вот-вот изменится до неузнаваемости. Услышав разговор двух медсестер, обсуждающих какой-то сериал, я завелась не на шутку. Серьезно? Сериал?! Даже не смешно! Они должны спасать жизни, делать искусственное дыхание, бежать за каталкой, выкрикивать названия препаратов… А не трепаться, черт возьми, о дурацких телешоу!

Джек заметил мою злость и успокаивающе похлопал по спине.

– Для них это обычный рабочий день.

– А для меня – нет.

– Знаю.

Ричард примчался в вихре паники, смятения и алкогольных паров. Он пронесся по коридору, выкрикивая мое имя, и влетел в палату. Джек сразу же поднялся с кресла. При появлении жениха я опять заплакала, хотя прежде казалось, что на сегодня уже слезы закончились. Но нет – лишь при виде знакомого лица, выражавшего одновременно тревогу, заботу и любовь, и у меня снова хлынули слезы. Ричард прижал меня к груди, укачивая, как ребенка, и хотя от него несло хуже, чем от пивного завода, в его объятиях я смогла немного расслабиться.

– Шшш, тише, – ласково шептал он мне в волосы, а я старалась не замечать, как он весь прокоптился табачным дымом и до сих пор невнятно произносит слова. У него был мальчишник. Я не должна злиться, что, пока мы ползали в грязи возле горящей машины, он накачивался спиртным. Но ничего не могла с собой поделать. – Эмма, что, черт возьми, случилось? – спросил он, кладя ладонь мне на ногу и не замечая, как я морщусь от боли. Джек, тут же подлетев, заставил его убрать руку, чем заработал раздраженный взгляд. Мой жених сердито уставился на него, впервые обратив внимание на постороннего.

– У нее все ноги исцарапаны, – лаконично пояснил Джек, и хотя Ричард тут же принял виноватый вид, неприятный осадок никуда не делся. Возникло смутное ощущение, что он провалил некую важную проверку.

– Господи, а с лицом что? Кошмар!

Ну и как реагировать на столь сомнительный комплимент? К счастью, Джек избавил меня от необходимости отвечать.

– Эмма порезалась, когда автомобиль перевернулся и упал в овраг, где ей креслом придавило ноги. А потом машина взорвалась.

Пересказ событий от лица Джека получился хоть и точным, однако излишне резким и нарочито пугающим.

– Господи боже, Эмма… Я не знал… Ты ведь могла погибнуть! Я мог тебя потерять! – В голосе Ричарда слышался такой ужас, что я протянула к нему руки. И, отвлекшись на жениха, чуть не пропустила момент, когда Джек вышел из палаты.

– Постой! – крикнула я, когда Джек уже выходил, на секунду испугавшись, что он не остановится. – Уже уходишь? – недоверчиво спросила я, понимая, что не имею права удивляться, но не в силах ничего с собой поделать. Джек и так всю ночь вел себя как добрый самаритянин. Есть ли смысл ему нянчиться со мной теперь, когда приехал Ричард?

Джек встретился со мной взглядом, и на мгновение мне открылась страшная истина: сейчас он уйдет, и я больше никогда в жизни его не увижу. Может, он заметил страх в моих глазах? Кто знает… Каким-то чудом он всю ночь угадывал, что творится в моей голове, вот и сейчас замер, а потом решительно шагнул к кровати. Ричард растерянно смотрел на нас, словно пытаясь разобраться в хитросплетениях пьесы, к началу которой он опоздал.

Джек ласково улыбнулся.

– Мне пора. У тебя все будет хорошо. Надеюсь, твоя подруга скоро поправится. – К горлу подкатил комок, и я не смогла выдавить ни слова. – Эмма, береги себя, – тихо сказал он, наклоняясь и нежно целуя меня в лоб.

– Что за черт?… – изумился Ричард, круглыми глазами глядя вслед уходящему Джеку. – Тут что, все врачи целуются с пациентами?

После двух чашек крепчайшего кофе Ричард, пожалуй, сумел бы пройти тест на алкоголь. По крайней мере, провожая меня на рентген, разговаривал он уже более-менее внятно. Хотя я все равно не советовала бы ему работать с механизмами или электроникой – только не после того, как он целый час пытался набрать эсэмэс для моего отца.

Наблюдая, как мне промывают и зашивают рану, Ричард медленно зеленел. Наверное, причиной тому был не алкоголь, а страх перед иглами. В конце концов, беднягу практически силком усадили на пластиковый стул – наилучший выход, учитывая, как у него подгибались ноги.

Время неторопливо шло к рассвету. Ричард держался рядом, даже когда меня отправили в одноместную палату, настоятельно рекомендовав оставаться в больнице как минимум до утра, а еще лучше – на день. Выходил он лишь затем, чтобы наведаться к стойке регистратуры и узнать новости о состоянии Эми. Ответ всякий раз оставался неизменным.

– До сих пор оперируют, – доложил Ричард около пяти утра. В моей угловой палате свет был приглушен до минимума. Впрочем, уснуть я не смогла бы даже при большом желании. Это была самая длинная ночь в моей жизни.

Я сразу догадалась, когда он принес плохие новости. Дверь открылась как-то иначе, и черная тень упала на порог. Ричард не заходил; он молча и беспомощно глядел на меня. Я никогда его таким не видела… И молю Господа, чтобы не увидеть в будущем.

Он стоял, не говоря ни слова, и я вдруг поняла.

– Нет, – затрясла я головой, отказываясь принять то, что не было еще даже озвучено. – Нет-нет-нет-нет!

Глаза у него заблестели, но он по-прежнему не двигался.

– Неправда… Я не верю. Не верю!

Ричард наконец шевельнулся и на нетвердых ногах зашел в палату.

– Десять минут назад, – хрипло сказал он, беря меня за руку. Мир перед глазами расплылся. Наверное, Ричард говорил что-то еще… Что врачи сделали все возможное, но травмы оказались слишком серьезными… Не знаю. Я не слышала ничего, потому что в голове бились пять ужасных слов.