Сандра Браун - Невидимая связь

В первую неделю января она вернулась в школу. Дик был занят дома. Он работал над очень сложным делом и тщательно готовился к защите. Постоянно находился на связи с клиентом и своими помощниками, которым приходилось выполнять огромный объем расследований. По ночам он корпел над документами. Яростно черкая пером, делал поспешные заметки на полях. Ни одна мелочь не ускользала от него, и все же каждый раз на вопрос Лейни, когда назначен суд, Дик отвечал уклончиво.

Она поняла, как, должно быть, угнетает его необходимость работать в незнакомой обстановке.

– Тебе нужно быть в Нью-Йорке, верно?

– Мне следует быть здесь, с тобой, – отрезал он, подняв голову от бумаг.

– Ты знаешь, о чем я. Уверена, что переговоры с клиентом были бы куда более плодотворны при личной встрече, чем по телефону. Тебе необходимы справочники, которых здесь нет, так что тебе приходится ждать до завтра и просить помощников…

– Я наизусть знаю все свои проблемы, Лейни. И веду самые оживленные перепалки, пока ты в школе, – безуспешно попытался пошутить он.

Она чувствовала себя грузной и жирной. Устала от постоянных судорог в ногах и болей в спине. Устала от того, что распухала прямо на глазах. От вида одежды для беременных ее тошнило. Она ненавидела снимки стройных моделей в модных журналах.

Все ее раздражало. Картина в рамке на стене висела криво, а у нее не хватало энергии ее поправить. Один из учеников сломал ей ноготь, уронив на него коробку с фломастерами. Ей была противна собственная переваливающаяся походка. И в довершение всего она упорно разрушала карьеру блестящего адвоката!

Она не хотела признаваться себе, как волнуется из-за того, что будет после рождения ребенка. Дик покинет ее. К тому времени он устанет от игры. И оставит ее тосковать.

Она хотела ускорить его отъезд, чтобы не изнемогать от дурных предчувствий.

– Возвращайся в Нью-Йорк, Дик, там у тебя все, – рассерженно бросила она. – Я не могу позволить тебе жертвовать своей работой ради того, чтобы оставаться со мной. Я позвоню, как только начнутся схватки, и через несколько часов ты будешь здесь. Если захочешь. Честно говоря, я считаю, что любой мужчина, желающий повсюду сопровождать груду жира, безумен.

Он подошел к ней и присел на корточки перед диваном, на котором она лежала. Взял ее руку и сжал ладонями.

– Кто будет ходить с тобой в школу материнства?

– Первые шесть месяцев тебя здесь не было. Преподавательница заменяла мне партнера.

– И фурия не дает мне об этом забыть, – улыбнулся он, вспоминая первый вечер, когда пошел на занятия с Лейни, и суровую выволочку, полученную за былую небрежность. – Доктор Тейлор назначил меня своим заместителем по обеспечению твоего покоя.

– Это другое дело, – сухо процедила она, вырвав руку. Лейни понимала, что совершенно зря ноет, ведет себя как стерва, но ничего не могла с собой поделать. Пусть хотя бы ненадолго почувствует себя на ее месте. И увидим, в какое настроение придет!

– Буду очень благодарна, если, когда мы в следующий раз приедем на осмотр, ты не станешь вести себя так, словно меня не существует. Пусть я вся распухла и беременна, все же умственных способностей не растеряла.

Но он рассмеялся и привлек ее к себе.

– Сегодня ты в прекрасном настроении! Почему бы тебе не принять перед сном горячую ванну?

– Все гиппопотамы обожают отмокать в воде, – буркнула она.

Его губы дернулись в улыбке, но он хорошо усвоил, когда не нужно сметься.

– Иди! Будешь лучше спать.

Охая и стеная, она сползла с дивана и направилась в ванную. И уже вытиралась, когда Дик открыл дверь. Стукнул один раз, но тут же вошел, боясь, что с ней что-то случилось: слишком долго она пробыла в ванной. А вдруг поскользнулась?

Вокруг них вился пар. Оба в молчаливом изумлении смотрели друг на друга.

– Ты так прекрасна, Лейни, – хрипло выговорил он.

Даже со своим набухшим животом она влекла его больше, чем любая другая женщина.

Бесполезно тянуться за полотенцем, чтобы прикрыть раздавшееся тело. Оставалось стоять под его взглядом, скользившим по ее наготе. Она не верила его словам, но так в них нуждалась!

– Ты все еще считаешь меня прекрасной?

– Очень. А ты себя таковой не считаешь?

– Ты не…

Она осеклась и отвела глаза.

– Занимался с тобой любовью?

Она содрогнулась.

– Тебе необязательно объяснять.

– Не хочу, чтобы ты думала, будто я ожидал этого из-за того, что случилось в Талсе.

– Я стыжусь того, что произошло.

Он шагнул к ней, положил руки на плечи, вынуждая себя не сводить глаз с ее лица, а не любоваться прелестями женственных форм.

– Ты отвечала мне как страстная, чувственная женщина. Тебе нечего стыдиться и не за что извиняться.

Она с трудом сглотнула и едва слышно ответила:

– Я думала, моя агрессия внушает тебе отвращение.

Вот тут он не выдержал и рассмеялся искренним, тихим, раскатистым смехом, отдавшимся в ее ухе, когда он прижал ее щеку к своей груди.

– Вот уж нет, любовь моя, вот уж нет, – серьезно шепнул он, отстраняя ее. – Ты закончила?

Она слегка задыхалась после столь крепких объятий. Было нечто греховно-возбуждавшее в том, что она голая, а он полностью одет! Соприкосновение кожи с шершавой тканью воспламенило крохотные искорки желания по всему телу.

– Я… каждый вечер втираю в живот лосьон, – пояснила она, втайне желая, чтобы сердце немного успокоилось. – Вроде он препятствует возникновению растяжек.

– Ложись на кровать. Я сам вотру тебе лосьон.

Через несколько минут он лег рядом в одних плавках и с бутылкой лосьона в руке. Она не посчитала нужным надеть ночную сорочку, поскольку лосьон оставит пятна. Сейчас только мягкий янтарный свет ночника окутывал ее. Она удивлялась собственной нескромности, но не слишком. Излишняя застенчивость сейчас казалась глупой.

– Я говорила, что мне нравятся твои волосы? – спросила она, когда он щедро налил лосьон в пригоршню и стал втирать в туго натянутую зудящую кожу живота.

– Седые волосы? У тебя пристрастие к старикам?

– Ты не старик! Когда они начали седеть?

– Лет в двадцать пять. Как у отца. К пятидесяти годам его волосы были совершенно белыми.

Его руки творили настоящее волшебство массажа. И надавливали ровно настолько, что усталость и сварливость куда-то исчезли под его успокаивающими прикосновениями. Ее веки отяжелели, и она почти заснула, когда он объявил:

– Все!

– Ты не натер мне груди! – выпалила она и широко раскрыла глаза, поняв смысл собственных слов. Дик с любопытством уставился на нее.

– Неважно, – поспешно заверила она. – Я могу пропустить один вечер.

Она попыталась натянуть на себя одеяло, но он поймал ее руки.

– Ты втираешь лосьон в груди?