Ханна Хауэлл - Если он поддастся

После встречи со сводными братьями, напоминавшей смотр конюхов, только Томас продемонстрировал желание реально изменить свою жизнь. Потрясенный тем, что отец ничего не оставил детям, которых так легкомысленно наплодил, Брент решил сам устроить их жизнь. У него было много возможностей помочь им подняться – причем таким образом, чтобы они не порывали с привычной им жизнью, которую они явно предпочитали всякой другой. По словам Томаса, Тед и Питер тоже хотели для себя лучшей доли, и Бренту оставалось только надеяться, что эти парни реально представляли, с чем в жизни могли столкнуться незаконнорожденные, пусть даже их отец – граф.

– А вот и дом, где живет ее светлость, милорд, – объявил Томас, прерывая его мысли. Карета в этот момент стала подниматься в гору.

«Уоррен выглядит намного приличнее, чем в последний раз, когда я приезжал сюда с визитом», – думал Брент, расплачиваясь с возницей. Пенелопа и Эштон восстановили дом в былом великолепии. Оглядев улицу, он отметил, что вид соседних домов тоже изменился в лучшую сторону по сравнению с тем, какими они предстали перед ним два года назад. Здесь больше не ощущался дух упадка и разрухи. Еще несколько приобретений с последующим ремонтом – и вся улица станет такой же респектабельной, как и соседние.

Брент неожиданно улыбнулся. Разумеется, все это тоже будет принадлежать Уорлокам и Вонам. Постучав в парадную дверь, он пришел к выводу, что стоило присмотреться к заброшенным участкам по соседству с аристократическими районами, чтобы потом благоустроить их и сделать привлекательными для представителей знати. Это будет чрезвычайно выгодное вложение…

Граф очень удивился, когда, прервав течение его мыслей, дверь открыла сама хозяйка.

– Так вы заходите или нет? – Олимпия жестом пригласила их в дом и захлопнула за ними дверь.

– Я не могу оставаться здесь, и вы прекрасно об этом знаете, – заявил Брент, а Пол в это время принимал его плащ, шляпу и трость.

– Но вам больше негде остановиться, верно? – Не дожидаясь его ответа, баронесса добавила: – Пройдемте в гостиную. Энид сейчас подаст чай с бисквитами, и мы сможем поговорить.

Это будет очень неловко: рассказать ей о том, что с ним произошло, но Брент покорно последовал за хозяйкой, предчувствуя, что такая ситуация ее совсем не удивит. А она ведь наверняка знала все заранее! Почему же скрыла это от него?! Впрочем, едва ли ей было удобно говорить с ним о том, что он превратился в человека, которого не хотели видеть у порога своих домов респектабельные лондонцы. Но если так, то можно ли на нее положиться?

Краем глаза Брент заметил, что Томас тотчас направился в сторону кухни. Похоже, Энид избалует мальчишку, как уже давно баловала Мэри. Брент очень надеялся, что ему удастся разыскать сестру девушки – вторую тетку Томаса, которая исчезла примерно в одно время с Тедом и Питером.

К тому времени, когда подали чай с бисквитами и они с Олимпией снова остались одни, граф уже был готов обсудить унижающий его факт – ему негде жить. И в этом некого было винить: Брент понимал, что у него и права такого не имелось, – только самому себе он обязан тем, что повсеместно стал нежелательной персоной. Хотя если хорошенько подумать и спокойно оценить последствия собственной распущенности, то станет ясно: эти последствия не подразумевали полный запрет на его контакты в обществе, членом которого он являлся от рождения. В конце концов, он ведь относился к самым желанным английским джентльменам: холост, с титулом, без долгов и даже напротив – с внушительным годовым доходом. В его пользу говорило и то, что он молод, здоров как бык и при всех зубах.

– Что вас так развеселило? – спросила Олимпия.

Брент сообразил, что улыбнулся своей последней мысли, и ответил:

– Я как раз подумал: что же нужно было такого натворить, чтобы ни одна мамаша не захотела видеть меня мужем своей дочки?

– Ах, ну да, конечно… – Олимпии очень не понравилось его упоминание о других женщинах, и это ее встревожило.

– Такое впечатление, что в последние годы я просто ужасно себя вел, – продолжал граф. – Никто не хочет открыть передо мной дверь своего дома.

Олимпия опустила чашку на стол. Чтобы подавить внезапное желание подойти к графу и погладить по волосам, она сложила руки на коленях и внимательно посмотрела на него.

– Вы слегка увлеклись кутежами и распутством и сделали это достоянием гласности, но так поступают многие джентльмены. Я не верю – и никогда не верила! – что вы отметились чем-то совсем уж немыслимым, чем-то совершенно недопустимым.

– Но тогда почему же передо мной закрыты все двери?

– Ну, возможно… – Олимпия внезапно замолчала, пытаясь придумать, как выразить свою мысль, чтобы не сделать собеседнику больно.

– Возможно, о моем поведении говорили слишком уж плохо, но так как это исходило из уст близкого мне человека, то никому и в голову не приходило усомниться в правдивости всех этих россказней.

Олимпия поморщилась.

– Да, именно об этом я подумала, когда слухи о вас стали распространяться в нескольких гостиных.

– Слухи о чем?

– Это не важно. – Ей и впрямь не хотелось повторять сплетни.

– Для меня важно. Ведь именно мне предстоит опровергнуть эти слухи.

– Про вас говорили… В общем, якобы вы принадлежите к тому же сорту людей, что и Минден, – сказала Олимпия и тут же увидела, как граф побледнел.

– Моя мать, судя по всему, хорошо потрудилась, – проворчал Брент, и Олимпия не стала спорить по этому поводу. – В результате передо мной не просто закрыли двери. Никто даже не заикнулся о том, чтобы предоставить мне комнату или дом. Интересно, в чем именно мать меня обвинила? У Миндена ведь столько грехов… И если брать его за образец нечестивой жизни, то ей было из чего выбирать.

– Я думаю, вы скоро обо всем узнаете. Ведь если это нечто ужасное, то найдется огромное количество желающих донести слухи до ваших или моих ушей. Но я-то не стану их слушать.

– И верить им не станете?

– Разумеется. Я знаю всех ваших верных друзей, Брент. Они никогда бы не стали иметь ничего общего с человеком вроде Миндена. Следовательно, вы жертва клеветы. А что касается того, где вам остановиться в Лондоне, то можете не переживать по этому поводу.

– Я не уверен, что оставаться под вашей крышей – правильное решение. И не только потому, что мое имя настолько запятнано, что даже мимолетное общение со мной может иметь печальные последствия. – Брент понимал, что оставаться действительно не следовало. И не только из-за того, что пострадало бы ее доброе имя. Слишком уж ему хотелось находиться поближе к ней, как, например, сейчас… Сидеть и смотреть, как она пьет чай, как откусывает маленькие кусочки от бисквита, – это было для него мукой… и наслаждением. Пусть и не обделенный женскими ласками, он вдруг сообразил, что давно не испытывал этого волнующего душу наслаждения от созерцания женщины, которая занимается какими-то совсем простыми делами.