Киран Крамер - Будь со мною нежен

– Ты его не любила.

– Но зато я любила отца, а он так рано ушел.

– Он герой. Не забывай это.

– Я помню, – прошептала Кармела.

– Он не хотел бы, чтобы его дочь потеряла надежду.

– Я понимаю.

В разговоре наступила пауза, и до Тру донеслись голоса снизу.

– В сорок первом немецкие ученые изобрели пористый полиуретан, – сказал Гейдж.

– Хватит о губках, – ответила Уизи. – Ты знаешь, что ирландское «Позднее, позднее шоу» самое долгоиграющее ток-шоу в мире?

– Да? – переспросил Гейдж рассеяно. – Коммерческое использование полиуретана началось в пятьдесят четвертом году. С тех пор и существуют наши современные кухонные губки.

– Бла-бла-бла… Может хватит? – прервал их Харрисон. – Лучше скажите, кто победит в игре «Брев янкиз» и какая погода будет завтра утром.

Тру догадывалась, зачем ему это нужно знать.

И вдруг совершенно неожиданно она призналась Кармеле:

– Знаешь, я сегодня чуть не поцеловала Харрисона.

– К черту этих Гемблов!

И они рассмеялись, а когда остановились, Тру сказала:

– У нас все будет хорошо. Не стоит на них зацикливаться – нужно двигаться вперед. И тебе, и мне.

– Да, – согласилась Кармела, шумно вздохнув. – И принимать каждый день таким, какой он есть. – И через секунду добавила: – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи. – Тру отложила телефон, закрыла дверь и вдруг почувствовала такую слабость и депрессию, как будто была смертельно больна. И выключила свет.

Уже лежа в постели, не в силах заснуть, она смотрела в темноту и думала, почему Дабз так и не позвонил и почему ей тоже не пришло это в голову.

У Харрисона, как и у любого другого человека, разумеется, были недостатки. Но чего он не делал никогда, так это не лгал самому себе. Его чувство к Тру никуда не ушло. Он был уверен, что контролирует ситуацию, но оказалось, что это не так. Прошлой ночью, во время танца с ней, он убедился в этом.

Харрисон должен либо немедленно уехать, либо сорвать свадьбу.

Всю ночь эти мысли не давали ему покоя: он ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Но на рассвете перед ним предстала простая правда: необходимо уехать. Он не имеет права вмешиваться: если уведет Тру от Дабза во второй раз, это только разобьет ее сердце. Она больше не невинная девушка, какой была той ночью после выпускного, а умная самостоятельная женщина. Дабз – ее выбор. И кто такой Харрисон, чтобы препятствовать их свадьбе?

И потом, даже если удастся сорвать мероприятие, что делать дальше, когда Тру станет свободна? Он не знал. Да, его безумное чувство к ней никуда не ушло, но этого недостаточно. Она, как нежная алая роза, требует заботы и, стало быть, он должен быть садовником, чтобы обеспечить ей и солнечное тепло, и дождь, когда это необходимо.

Другого выхода нет: Харрисон должен уехать, – но прежде помочь ей с организацией свадьбы. У Тру нет отца, который повел бы ее к алтарю. Разумеется, Харрисон не претендовал на это место и не испытывал отцовских чувств к ней, но все же рядом с ней должен быть мужчина, который, в конце концов, помог бы осуществить то, чего она хочет.

Ну а то, что она выбрала Дабза… так тому и быть – он не имеет права возражать. Особенно если учесть, что он музыкант с удавшейся карьерой, менеджером, продюсерами, ожидающими от него новых хитов, чтобы вновь подтвердить звездный статус. Он больше не мальчишка с причала, ловец голубых крабов, а обладатель высоких наград Ассоциации кантри-музыки и «Грэмми». Приятно, конечно, посетить места, где прошло детство, увидеть людей, которых когда-то знал, но к которым никогда себя не причислял, но такое возможно и в будущем: был в этом уверен.

Ден позвонил, когда Харрисон был в душе. Он обернул бедра полотенцем, зажал телефон между ухом и плечом, открыл дверь ванной и столкнулся в коридоре с Тру, бледной как простыня.

– Привет.

– Привет, – ответил он, немного смутившись, потому что на ней были коротенькие шорты и полупрозрачная майка, сквозь которую просвечивали соски.

«Проклятье!» – подумал Харрисон и мысленно произнес еще парочку крепких слов, которыми мужчины обычно выражают одобрение женских форм. Потом поразмыслил и решил, что будет лучше опять представить себя Теренсом Джонсом. Теренс Джонс не стал бы зацикливаться на ее прелестях.

– Ты слушаешь? – кричал Ден.

– Да, подожди минутку, – сказал Харрисон и улыбнулся Тру. – Через полчаса будешь готова? Прилив высокий. Ты готова прокатиться на досках?

– Я же сказала, что поеду на машине. – Стоя на цыпочках, она переступала с ноги на ногу. Классическая стойка Тру. Именно так она делала, стоя на дощатом причале в «Раю песчаного доллара», когда раздумывала, прыгнуть или не прыгнуть в воду. Она боялась наткнуться на краба, если нога коснется дна. Высокий прилив – отличное время для плавания: это означало, что она будет в безопасности. Но в особенно жаркий день, когда прилив был небольшой, она вот так же пританцовывала на пальцах.

– Ну, поехали? Тебе нужно немножко загореть к свадьбе.

– Я хочу быть бледной как Николь Кидман.

– Но у Кидман другая бледность. А тебе солнце не повредит. И вода. Когда последний раз ты была на пляже?

Ее лицо вытянулось.

– Давно. Если честно, не помню.

– Ну вот видишь. И я тоже.

– Ха!

– И в кого мы превратились? Мы так и будем пребывать в дурном настроении, если не станем выбираться на природу хотя бы раз в десять дней. Ты не согласна? Харрисон не понимал, пока не приехал сюда, как хорошо ему думается на воде.

Тру жевала нижнюю губу.

– Я думаю, причина дурного настроения в том, что мы стали взрослыми, скучными взрослыми горожанами.

– Глупости. Просто мне нужно написать несколько песен. Даст бог, эта прогулка по заливу поможет, а?

– Нет. – Она старалась не смотреть на его обнаженный живот, на полотенце…

– Ты знаешь, что я думаю? Это экспрессия. – Какого черта он решил изображать из себя Теренса Джонса? Все, о чем он мог думать, это как затащить Тру к себе в комнату и сделать с ней то… чего хотел он, Харрисон Гембл.

Она в своих мыслях шла еще дальше…

– Хорошо. Но…

– Что, боишься крабов? Но прилив высокий: если и упадешь в воду, что маловероятно, то твои ноги не коснутся дна.

– Я не об этом. Просто… – Господи! Как же трудно это выговорить. – Вчера… между нами… что-то произошло. Поэтому тебе лучше уехать. Гейдж, конечно, может остаться.

Харрисон поднес телефон ко рту.

– Ден, перезвоню позже. – И прежде чем раздался протестующий писк менеджера, он нажал кнопку отключения и посмотрел на Тру.

– Во всем виновата Пэтси Клайн, – мягко произнес Харрисон, – поэтому ее и называют легендой. И ты, и я, мы оба знаем, как непросто жилось нам эти десять лет. Но мы выстояли и сейчас у каждого из нас есть свои планы. И мы не позволим никому остановить нас. Особенно этим сентиментальным воспоминаниям о том, что было давным-давно.