Даниэла Стил - Игра в большинстве

– Позволь объяснить тебе все предельно ясно. Мне наплевать, что ты думаешь или говоришь, как ты что сделал или как хотел сделать. Меня все это не заботит, Маршалл, так же как и ты сам. Теперь все кончено. Ты превратил нашу жизнь в ложь, меня – в дуру, а все, что я чувствовала к тебе и старалась делать для тебя, – в фарс. Я действительно беспокоилась и за твою карьеру, и за тебя, я любила. Не знаю почему, но любила, в то время как ты жил с той женщиной и рожал с ней детей. Что касается меня, ты для меня мертв. Я ничего к тебе не чувствую. Мне нет дела до твоей карьеры, так же как и до тебя. Мне наплевать, сожалеешь ты или нет о том, что сказал правду. Сейчас я все поняла. Ты уже в прошлом, и я хочу забыть все, что когда-либо знала о тебе, или что вообще тебя знала. Я тебя не знаю. Я понятия не имела, каким ты был в действительности, тогда, и не хочу знать сейчас. А теперь убирайся из моего дома, или я вызову полицию.

Глаза Лиз метали молнии, и Маршалл понял, что она не шутит.

Он попытался было что-то ей объяснить, но понял, что не может. Он потерял обеих, просчитался, сделал неверный шаг: следовало первым делом избавиться от Эшли и никогда не говорить Лиз правду. Он все сделал неправильно.

– Лиз, может, ты передумаешь?

Маршалл готов был умолять, стоять на коленях. Она была нужна ему. Теперь он это осознал. Эшли он просто хотел, в Лиз нуждался.

– Надеюсь, это шутка. Нет, не передумаю. И если не уберешься, вызову полицию.

Словно в доказательство серьезности своих намерений, Лиз протянула руку к телефону.

– Все, ухожу.

Она не спускала с него ненавидящего взгляда, пока он брал пиджак и шел к двери.

– Лиз?

– Нет! – отрезала она и проследила, чтобы он захлопнул за собой дверь.

Когда он шел к машине, по его щекам катились слезы. Одним махом он потерял все.

А Лиз, услышав, как отъезжает его машина, продолжила упаковывать книги, надеясь, что больше никогда его не увидит.

Эшли потребовалось три дня, чтобы выбраться из своей раковины. До этого она лежала в постели, едва в состоянии разговаривать или шевелиться. Кендалл и Кассия два дня провели в доме подруги и вернулись к Эшли в пятницу вечером. Встретив их, она подумала, что Маршалл теперь не скоро увидит их. Она получила электронное послание от его адвоката, в котором предлагалось денежное содержание для нее, которого она не хотела, и объяснялось, что Маршалл при рождении дочерей перевел на них доверительную собственность. Дом он отдавал ей на правах собственности. Адвокат ни словом не обмолвился по поводу школьных каникул, отпусков и вообще желания проводить с ними время. Маршалл решит эти вопросы позже, когда все уладится. Он хотел видеть девочек, но не Эшли. И она тоже не хотела его видеть. Но их дочери нуждались в отце. Ее не должно было удивить, что он не рвется немедленно их увидеть, учитывая все, что теперь о нем знала, но все равно удивило. Оставалось надеяться, что, когда все немного утрясется, он будет проводить с ними время. Девчонки обожали его, и не иметь возможности увидеться с ним хотя бы ненадолго будет для них тяжелым испытанием.

Близняшки очень соскучились по матери и переживали, зная, что она больна. Девчонки поужинали, и Эшли уложив их спать, долго лежала в горячей ванне. Она получила дюжину сообщений от Джеффа и знала, что он сходит с ума от беспокойства, но еще не была готова разговаривать с ним, о чем и написала.

Первый звонок, на который она ответила в субботу утром, был от Бонни. Она наконец закончила работу над последней картиной и хотела узнать, как идут дела. Они не общались несколько недель, и она понятия не имела, что происходило в жизни Эшли.

– Итак, что новенького?

Бонни очень скучала по подруге и хотела увидеть девочек, поэтому предложила вместе пообедать. Эшли чувствовала себя так, словно выздоравливала после долгой болезни или серьезной травмы, и не была уверена, что у нее хватит сил выйти из дому. Прошло всего три дня, но она словно испытывала симптомы детоксикации после восьми лет употребления тяжелых наркотиков, из которых Маршалл был самым тяжелым.

– Ничего особенного.

Она все еще хандрила, но уже не так, как раньше.

– Ну и картину мы снимали! – сказала Бонни. – Ты не представляешь, какие там были спецэффекты. В последний день я думала, что мы все взлетим на воздух. Они использовали настоящий динамит.

– Я рассталась с Маршаллом.

В трубке воцарилась тишина, потом раздался неуверенный голос Бонни:

– Ты… что? Прокрути пленку назад на минуту. Я что-то не так поняла? Когда мы говорили с тобой в прошлый раз, ты была страстно влюблена в него и хотела, чтобы он ушел от жены.

– Он наконец это сделал. Но только причина была не в его чувствах. В компании стало известно про нас, и от него потребовали разобраться со своей личной жизнью. Или Лиз – или я. Он собирался бросить меня и сказал об этом, потом передумал и избавился от Лиз. После этого я на несколько дней сошла с ума и поняла, что все это не имеет ко мне никакого отношения. Это все ради карьеры – единственной его любви. И я поехала к нему в офис, чтобы сказать об этом. Вот так… если коротко.

– Ни хрена себе! Он бросил Лиз, а после этого ты оставила его?

– Да.

– Он, должно быть, едва тебя не убил.

– Да, похоже. Он собирался подавать документы на развод. Я никогда не думала, что, получив наконец то, чего так долго ждала, пойму, насколько все бессмысленно. Я думаю, он никогда не любил ни меня, ни девочек. Должно быть, он в тот же день попытался вернуться к Лиз.

Эшли хорошо его знала.

– Если она согласится на это. Похоже, он потерял вас обеих. Очень глупо для такого умного мужика.

– Да, наверное.

Эшли пригласила Бонни зайти к ней попозже, потом позвонила Джеффу и извинилась за все, что ему наговорила, и за то, что не отвечала на звонки.

– С тобой все в порядке?

Его эсэмэски были полны отчаяния, но сейчас, услышав ее, он немного успокоился. Джефф безумно волновался за нее и пытался представить, что происходит у них с Маршаллом: может, они уже в Сан-Франциско, – но она уверила, что он ошибался.

– Я все время была здесь, – призналась Эшли. – Просто не могла с тобой говорить. Мне нужно было время, чтобы оплакать все.

– Оплакать что? – расстроился Джеффри, подумав, что она имеет в виду Маршалла.

– Я бросила его. Окончательно. Жаль, что так поздно.

– Бросила? – Он был ошеломлен не меньше, чем Бонни, но зато обрадован гораздо больше.

– Но бросила не ради тебя, – уточнила Эшли, чтобы он не обольщался, ради себя самой.

– Это самое правильное решение, – сказал он, восхищаясь ею. – Как ты себя теперь чувствуешь?

– Как дерьмо, – призналась Эшли, а потом рассмеялась. – Я думаю, что буду себя чувствовать так еще долго.