Киран Крамер - Мой граф

Хоторн согнул и разогнул над головой свои тощие руки. Пиппа поморщилась и отвела глаза, ни капельки не желая лицезреть все остальное.

– Не сомневайтесь, вам здорово повезло, – заявил он. – Вы заполучили богатого мужа в расцвете сил. Лучшего предложения у вас никогда не будет.

Она вскрикнула от отчаяния и повернулась к нему лицом.

– Могу я чем-нибудь подкупить вас, чтобы вы отдали мне ключ и отпустили?

– Нет. – Его рука легла на ширинку.

– Не притрагивайтесь к брюкам, – прошипела Пиппа. – И наденьте рубашку. Я вас предупреждаю. – Она схватила покрывало и швырнула в него.

Он поджал губы и послал ей призывный, по его мнению, взгляд.

– Ну, довольно уже, сдавайтесь. Выхода у вас нет. Мы с Триклом позаботились об этом заблаговременно.

– О чем вы говорите?

Подбоченившись, Хоторн выпятил свою тощую грудь.

– Есть кое-кто в деревне, кто видел нас вместе и готов поведать все пикантные подробности. – Он самодовольно ухмыльнулся.

– Я вам не верю. – Сердце Пиппы заколотилось в ушах. – Никто в деревне не скажет обо мне ничего дурного, сколько бы денег ни предложил мистер Трикл. Они же знают меня с детства!

– А вы и вправду наивны. – И он опять взялся за ширинку на брюках.

– Вам это так не пройдет, – пригрозила Пиппа. – Дядя Берти доверяет мне безоговорочно. А лорд Уэстдейл вызовет вас на дуэль. Он выведет вас с мистером Триклом на чистую воду. На вашем месте я бы уехала отсюда как можно скорее, а то ведь так и до беды недалеко.

Она прошла к стулу, где висело атласное платье, которое она надевала этим вечером, и прижала его к груди.

– Если хотите, оставайтесь здесь, а я ухожу.

Пиппа решительно прошагала к окну, отодвинула защелку и распахнула створки. Снаружи была шпалера. Она была старой, и Пиппа не проверяла ее – по крайней мере последние несколько лет. Не раздумывая, она выбросила платье из окна и быстро забралась на подоконник.

Она уже почти перелезла через него, когда Хоторн нарушил ее план, ухватив за запястье.

– Даже не думай.

Пиппа попыталась вырваться, но он потянул ее на себя. Несмотря на тщедушность, мерзавец оказался на удивление сильным.

– Нет! – Пиппа еще раз попробовала вырваться, но он обхватил ее рукой за затылок и попытался поцеловать.

Брр! Он был отвратительным и грубым, и у него невыносимо воняло изо рта.

Она стукнула его кулаком по уху. Пиппа и сама не ожидала, что может быть такой свирепой, но Хоторн взвыл и отпустил ее. Она тут же метнулась к подсвечнику у кровати, а когда развернулась, Хоторн уже нагнал ее. У нее оставалось время только для одного удара, поэтому она со всей силы треснула Хоторна по макушке.

Его глаза закатились к потолку, и Хоторн рухнул на ковер.

Слава Богу.

Пиппа глубоко вдохнула и выдохнула, как раз когда петушиный крик возвестил о начале нового дня. В слабом предрассветном свете, который проник сквозь боковое окно и немножко рассеял темноту, Пиппа увидела, что Хоторн дышит.

Она обхватила себя руками, чтобы остановить дрожь. Нужно уходить. Ей нельзя оставаться. Она может объяснить дяде Берти, что произошло, но ведь есть еще Жаба. Он теперь слишком опасен. Она ни на секунду не поверила, что ему удалось подкупить селян. Но возможно, он пытался, что уже достаточно плохо.

В сердце больно кольнуло при мысли о том, что придется оставить дядю Берти и маму, но дядюшка о маме, конечно же, позаботится.

Пиппа на цыпочках подошла к кровати и развернула сюртук мистера Хоторна, молясь, чтобы он не очнулся. Зажав в руке ключи, тихонько открыла дверь спальни.

Не оглядываясь, прикрыла ее за собой и направилась вниз. У Пиппы есть выбор: она может примириться с тем, чего ждут от нее окружающие, или может бороться. Бороться за свое счастье. Пришла пора. Да и представится ли когда-нибудь еще один шанс?

У нее мало времени. В любую минуту Хоторн может прийти в себя.

Она вошла в швейную мастерскую и направилась прямиком к сундуку в углу. Закончив, быстро нацарапала записку в дядиной библиотеке и оставила ее в столовой, рядом с остатками сахарного замка, возвышающегося посреди стола в своей сверкающей, но несовершенной красоте. Замок все еще был великолепен, несмотря на два нападения вчера вечером – случайное и намеренное.

Пиппу наполнило какое-то ощущение правильности – достаточно сильное, чтобы вытеснить страх неизвестности, и она решительным шагом покинула комнату. Сладкие грезы о смуглых красавцах графах и замужестве – для тех дамочек, у которых нет других занятий.

Пиппа же едет в Париж.

Что-то было не так. Грегори очень долго лежал в своей спальне, глядя на когда-то ярко-синий выгоревший бархатный полог кровати, и все никак не мог уснуть. Он все время думал о том, что Пиппа через три двери на другой стороне коридора, и все, что ему надо сделать, это пойти к ней…

И он был бы счастлив. Грегори знал, что был бы. Может, на час – примерно столько времени ему понадобилось бы, чтобы вновь вернуть себе здравый смысл. Но это был бы хороший час. Незабываемый.

В том-то и дело, дошло до него в середине ночи. Зачем он вообще уезжал в Америку? Ведь ничего не изменилось. Он по-прежнему чувствует себя в ловушке, в темной, запертой комнате. Но стоило провести одну ночь у Берти – всего одну, и это напомнило ему, что Пиппа, как никто другой, может вновь вернуть ему ощущение легкости.

Грегори был потрясен и напуган. Это бессмысленно. Она леди. И это же Пиппа, несносная Пиппа. Но что-то в ней заставляло его ставить под сомнение свой план жениться ради долга и развлекаться с любовницей.

«Я бы с превеликим удовольствием развлекся с Пиппой». Эта мысль пришла к нему, когда он лежал голый, раскинувшись под мягким чистым одеялом. То платье цвета слоновой кости и поблескивающий медальон в ложбинке между грудей весь вечер сводили его с ума. И Пиппа тоже не хочет за него замуж, так что едва ли он разбил бы ей сердце, если б у них и вправду случилась мимолетная связь.

Но есть еще Берти. И долг. Грегори обещал выдать Пиппу замуж за подходящего джентльмена. Только эгоистичный ублюдок поступил бы по-другому.

– Значит, я хочу быть эгоистичным ублюдком, – прошептал он вслух перед тем, как задуть свечу.

Около четырех утра он наконец погрузился в глубокий сон и во сне слышал какие-то глухие стуки и даже крик «Нет!». Но так и не проснулся до тех пор, пока кто-то не толкнул его дверь. Но и тогда Грегори приоткрыл только один глаз. В комнате кто-то был. Он слышал, как этот кто-то шумно дышит. Слуга с насморком? Наклонился над каминной решеткой, чтобы подбросить угля?

Но потом послышалось сопение, фырканье и цоканье по всему полу. Грегори заставил себя подкатиться к краю и посмотреть на дверь.