Даниэла Стил - С первого взгляда

Перелет в Нью-Йорк показался Тимми нескончаемо долгим. Она почти не разговаривала с Дэвидом и Джейд и на этот раз против обыкновения не смогла заснуть. Работать и читать она тоже не могла.

Она думала о Жан-Шарле. И никак не могла понять, что же с ними произошло вчера вечером. Конечно, все можно списать на стрелу Купидона, но на самом-то деле что их поразило и почему? А может быть, все это произошло не вчера, а еще четыре месяца назад? И что это значит? Понять бы, осмыслить… Но оба они знали одно: и его, и ее жизнь переменилась, каким словом ни назови случившееся.

В Нью-Йорке они прошли таможенный контроль, Тимми предъявила несколько вещиц, купленных в Париже. Дэвид вышел найти ее лимузин, Джейд стала искать носильщика, и Тимми, идя вслед за Дэвидом, чтобы покурить на улице, по привычке включила мобильный телефон. И только она его включила, как он зазвонил. Это был Жан-Шарль.

– Алло? – сказала она, выходя из здания аэровокзала. Дэвид замахал ей рукой – он нашел их машину. Тимми помахала ему в ответ, подошла к машине и села, а Дэвид пошел за их вещами.

– Ну как долетели?

Даже по голосу чувствовалось, что говорит не просто француз, а удивительно обаятельный мужчина. Она заулыбалась, едва его услышав.

– Летели бесконечно долго. Я все время думала о вас, – призналась она.

– А я о вас. Где вы сейчас? В гостинице?

– Нет, я только что сошла с самолета. Вы рассчитали с точностью до минуты. Я только включила телефон, и вы тут же звоните.

– Я думал о вас весь день, – сказал он. Сейчас у него девять вечера, он прожил долгий и трудный день, только что навестил в больнице своего последнего пациента и сейчас едет домой, звонит ей, сидя за рулем. – Тимми, что вчера произошло? – Судя по голосу, он был потрясен и растерян так же, как и она.

– Не знаю, – тихо проговорила она. – Был Валентинов день, может быть, этим все и объясняется? – Тимми сама с трудом верила, что говорит ему это. Ведь уже столько лет она защищала свое сердце от серьезного чувства, поклялась себе, что больше в ее жизни не будет мужчин, и вот теперь потеряла голову и лепечет ему какую-то чепуху про Валентинов день. Наверное, она и вправду сошла с ума. Но если она сошла с ума, значит, сошел с ума и он, и как же она счастлива, что он ей позвонил! Она снова почувствовала себя молоденькой девчонкой. И вдруг вспомнила, о чем ей давно хотелось его спросить: – А в той открытке, что вы прислали мне осенью, было какое-то тайное послание? Помните, закат над океаном в Нормандии? – Ей до смерти хотелось узнать.

– Тогда я об этом не думал, но, может быть, послание и было. Сейчас я понимаю, что да, конечно, было. Я купил эту открытку и долго думал, что же вам написать. Во-первых, я боялся наделать ошибок, ведь писал по-английски.

Она улыбнулась этому признанию. Все в нем трогало ее до глубины души. И восхищало сочетание душевной силы и беззащитности, восхищала его любовь к детям, его сомнения и колебания, неуверенность в том, что он поступает правильно, ведь все это было в высшей степени свойственно и ей, Тимми, она видела в нем свое зеркальное отражение. Ей нравилось в нем все.

– И потом, я очень осторожно выбирал слова и выражения. Не хотелось сказать ни слишком много, ни слишком мало. Я был очень растроган, что вы подарили мне эти прекрасные часы. Больные дарят мне подарки, но такого замечательного я еще не получал. И для меня было очень важно, что часы подарили именно вы. – Сердце ее замирало от счастья. – Я так ценю, что вы их выбрали.

Он с тех пор не снимает часы, сказал он ей, но в эту минуту к машине подошли Дэвид и Джейд с их багажом. Тимми не хотелось разговаривать с ним при них, и она сказала, что хотела бы позвонить ему через час из гостиницы. Он ответил, что, конечно, пусть она звонит ему на мобильный, он будет ждать. Они разъединились, и всю дорогу до Нью-Йорка Тимми оживленно болтала с Дэвидом и Джейд. Они видели, что у нее необычно приподнятое настроение, но не могли понять почему. Она и сама ничего не понимала. Понимала только, что ее непреодолимо тянет к нему, что ее чувства в полном смятении, что он совершенно завладел и ее сердцем, и душой, и мыслями. Наверное, она потеряла рассудок, но даже если и потеряла, это было чудесно, ей не хотелось его возвращать. Скорее бы, скорее бы снова услышать его голос в трубке!

Тимми позвонила ему из гостиницы, как только вошла в свой номер, и он несказанно удивил ее, спросив, хочет ли она, чтобы он прилетел в Нью-Йорк на следующей неделе. Он мог бы пробыть там несколько дней, они бы встретились, поужинали вместе… Она поняла, что он смертельно хочет увидеть ее, и она тоже хотела увидеться. Но на следующей неделе она была занята, она только что договорилась лететь через три дня на Тайвань улаживать проблемы, возникшие с тамошней ткацкой фабрикой. Она сказала Жан-Шарлю об этом, и он очень огорчился. Что поделаешь, она должна была заниматься делами своей империи, пусть даже накануне вечером случилось чудо.

– Тимми, нельзя так много работать, – укорил ее он, и она ничего на это не возразила. Да и что она могла сказать? Он уже слишком хорошо ее знал и все понимал сам. Ей, впрочем, и не хотелось ему возражать. Пусть он лучше знает, какова она на самом деле. А ей хотелось узнать о нем как можно больше – о его детстве, как он рос, в какой школе учился, какая у него была семья, есть ли у него братья и сестры, какие характеры у детей, о чем он мечтает, чего боится, чего ждет от нее… Ей было интересно все. А ему уже были известные ее сокровенные тайны и все самое важное, что случилось с ней в жизни.

– Что же нам делать? – спросила она Жан-Шарля, ложась на постель в своем гостиничном номере. У нее сейчас пять дня, у него одиннадцать вечера. Их разделяют три тысячи миль, а скоро этих тысяч станет шесть. И она знала, что останься у нее хоть капля здравого смысла, она послушалась бы Джейд и не позволила себе до такой степени увлечься им, а стала бы ждать, когда он разведется или хотя бы уйдет от жены. Но с ними обоими случилось что-то невероятное, Тимми совершенно потеряла голову. Чувство к Жан-Шарлю до такой степени захлестнуло ее, что даже боль от потери Блейка ощущалась уже не так остро.

– Что нам делать? Не знаю, – честно признался он. – Что-нибудь придумаем, но нужно время, – осторожно сказал он. – Для меня все это так неожиданно и ново. Такого со мной никогда раньше не бывало. – Ему было пятьдесят семь, она на девять лет моложе, но и она ничего подобного этому чувству никогда не испытывала. Даже с Дерриком, когда в него влюбилась, а уж со всеми другими, кто был после него, и вовсе. В ее жизни случилось чудо, и, видимо, в его тоже.

– Мне очень хочется вас увидеть. Когда вы вернетесь с Тайваня?

– Надеюсь, я там пробуду всего несколько дней. Улетаю в среду, а к выходным вернусь.